И вот наконец контракт — простой сверх ожидаемого, напоминающий о собственном ничтожестве. Старая крестьянка, неспособная защититься — достойная компания для наркомана Фэлиана, старика Руфио и ублюдка Франсуа Матьера, который сам с готовностью выпил вино летаргии.
Лишнее болезненное напоминание о том, что это не ее место.
— Не расстраивайся. Помимо нее есть еще четверо ее детей.
— И все мои? — Терис взяла контракт и, едва коснувшись взглядом строчек, почувствовала, как задетое самолюбие становится совершенно ничтожным по сравнению с давним страхом.
Драконис. Не слишком распространенная фамилия. И слишком сложно надеяться, что в мире есть еще один Маттиас Драконис, которого кто-то может хотеть убить настолько сильно, что готов связаться с Братством.
— Да, все твои. — Тон Спикера прозвучал так, как будто бы он делал какой-то невероятно щедрый подарок. — Я знаю только об одной ее дочери, Кейлии Драконис. Она из городской стражи Лейавина, с ней могут быть сложности. Про Андреаса, Сибиллу и Маттиаса узнаешь у Перении. Придумай, как.
Нельзя показывать страх. Нельзя говорить об их довольно близком знакомстве, работе вместе и о том, насколько он опасен. Спикеру и без того хватает забот. Она должна справиться, только забыть для начала о том, что из себя представляет наемник. Он не страшнее, чем Филида и чем пират на корабле, ставший ее первым заданием. Его не охраняют так, как путь к Валену Дрету. Глупо бояться, с ним будет проще: она знает его привычки, его образ жизни, места, куда он ходит вечерами. Плавучая таверна — его любимое заведение, а в портовом районе достаточно тихих закоулков, где можно с безопасного расстояния выстрелить человеку в спину, и никто ничего не заметит: жители этого места не слишком любят встревать в чужие дела.
Это успокаивало, заглушало на мгновение оживший старый страх и позволяло сосредоточиться на Перении Драконис. Старая крестьянка, живет одна… глухое место с безлюдной дорогой и руинами рядом.
— Я могу попроситься к ней на ночь. Придумаю что-нибудь, чтобы она мне доверяла, сочувствовала и не боялась. Например, что я одна и без оружия, ночью на дороге страшно, еду я далеко…а из Брумы я вообще сбежала, там у меня дядя-тиран или пьющий муж. Или оба сразу. Или все умерли. А еще я беременна.
Спикер хотел что-то сказать, но промолчал, и его взгляд даже выразил некоторое одобрение.
— И...наверное, я родом из Лейавина, наслышана о ее дочери. Попробую как-нибудь ненавязчиво узнать про остальных. — Терис не позволила голосу выдать волнение. — Маттиас работает на коллекционера, я знаю, где его искать. В Имперском городе у него есть дом. И...я что-то слышала про Сибиллу. Давно и слишком мало. Кажется, она немного странная.
Немного странная — еще более ненормальная, чем ее брат, если верить словам нищего, подслушанным в таверне. Тогда она только что отравила Фэлиана и ждала известия о его смерти, пытаясь верить, что Маттиас Драконис навечно остался в руинах.
— Когда убьешь Перению, вернешься сюда. Обсудим, как убрать остальных. — Спикер кинул вновь принесенную Тенегривом кость подальше в кусты, и конь унесся вслед за ней, ломая ветви. — Яды и зелья возьмешь здесь. Дангор делает интересные вещи, но не советую ничего у него брать. Во всяком случае, пока что. Антоний взял у него на пробу несколько флаконов с горючим, если вернется живым — посмотрим.?
***
Снаружи лил дождь, и было слышно, как бурлит вода в ручье рядом с домом. От раската грома задрожали слюдяные пластины в окне, и где-то в хлеву испуганно заржала Каштанка.
Черная Рука не торопилась давать полагавшуюся душителю лошадь вроде Тенегрива, но Терис это не слишком расстраивало. От хищного коня Спикера она стремилась держаться подальше, и даже в заверения, что никого из Черной Руки такое существо не тронет, верилось слабо. Полукровка не могла избавиться от чувства, что с ее везением лошадь, даже своя, запросто могла бы отхватить ей пару пальцев острыми как ножи зубами. С Каштанкой было проще: лохматая лошадка не сверкала красными глазами, ела с руки морковь и яблоки, и ее можно было оставить в хлеве, не опасаясь, что она забавы ради перегрызет кур.
— Если и дальше так пойдет, урожай будет хороший. — Перения Драконис задернула на окне короткие занавеси и неторопливо направилась к столу, мягко ступая по чистому половику. — В этом году картошки побольше посадить надо, уж очень ее Андреас любит. Может, приедет летом...
— Вы здесь совсем одна? — Терис плотнее закуталась в шаль и сжала в руках теплую кружку с травяным чаем.
На душе было гадко. Перения Драконис впустила ее сразу, едва она постучала в дверь. Ожидаемо поверила в историю про беременность и бегство от пьющего мужа-тирана, сокрушенно покачала головой, щедро положила в тарелку тушеных овощей и предложила остаться хоть на неделю, если погода не станет лучше. Она совершенно не побоялась повернуться спиной, оставив на столе обе чашки.
— Да, дети выросли, разъехались. — Крестьянка села на свое место и сделала глоток чая, пахнущего ягодами и медом. — Муж умер давно, Сибилле только два годика было.
Час. Еще час она сможет говорить, потом ее потянет в сон... Легкая смерть во сне — самое лучшее, что убийца может сделать для нее.
— Я не представляю, как это возможно... — Восторг в голосе и взгляде заставил женщину улыбнуться. — Четверо детей, и... Я жила в Лейавине, Кейлию Драконис все знают и уважают... И это вы ее воспитали! А я все боялась, что одного не смогу вырастить...
— Ну что ты, с одним будет совсем несложно. — Перения Драконис улыбнулась, показав ровные и удивительно здоровые для своих лет зубы. — А Кейлия у меня умница. Всегда такая сообразительная была, упрямая, умела на своем стоять. Столько человек ее замуж звали! Всем до единого отказала. Сказала, что в Легион хочет, как отец. Муж ведь у меня в Легионе служил, во времена Кризиса защищал Бруму. Кейлию, конечно, туда не взяли, но хоть в Лейавине граф для нее сделал исключение, принял в стражу. — Женщина вздохнула, и улыбка сменилась выражением печали, привычной и давно принятой, но временами напоминавшей о себе. — Жаль только, что замуж не хочет. В моем возрасте все уже давно внуков нянчат...
Терпеливо молчать, не перебивать и стараться не думать ни о чем. Гнать прочь мысли о Нельсе Порочном, невовремя проявившем ту же теплоту и доверие. Не думать, что ее заказали только за то, что она мать Маттиаса. Было бы в тысячи раз проще пробраться в дом ночью и зарезать ее во сне, если бы не необходимость узнать о других ее детях. И рассчитывать на осведомленность нищих в угоду собственным душевным порывам — непростительный риск.
— А насчет ребенка не переживай, лишь бы здоровый был. — Перения заново наполнила опустевшую чашку Терис ароматным чаем. — Когда подрастет — помогать тебе будет. — Она убрала за ухо прядь седеющих волос и продемонстрировала крупную серьгу с голубым камнем. Зеленоватые, как у сына, глаза Перении гордо блеснули, а голос дрогнул от избытка нежности. — Это мне Маттиас подарил. Он у меня старший, дом свой есть, работа хорошая: в Имперском Городе служит телохранителем у знатного альтмера. Я один раз у него была, настоящий дворец! И видела бы ты, какую он кольчугу носит, чистый мифрил. И всегда такой аккуратный, сапоги начищены, одевается там же, где и вся знать...
Ублюдок всегда обожал свою кольчугу и сапоги — очень тяжелые, подбитые железом. Достаточно вспомнить, чтобы снова заболели ребра.
— Одно плохо — тоже не женится никак. Тридцать лет, пора бы уж, а он все тянет...
— Наверное, он просто пока не нашел подходящую невесту. — Терис улыбнулась. — Он занимает высокое положение, за него могут отдать и дочь какого-нибудь уважаемого торговца...
— Да, конечно.— Перения оживленно закивала головой, но что-то в ее взгляде выдавало смутное сомнение. — Маттиас у меня умный, сам решит, да я к нему и не лезу. Он всегда был немного своенравным мальчиком, но какой способный! В пять лет выучился читать и писать. А сильный какой был! В двенадцать он так отделал соседского мальчишку, что тот потом месяц не вставал. Левус потом его самого выпорол, я боялась, что насмерть забьет... — Перения прикрыла глаза, словно заново переживая все это. — Конечно, его следовало наказать, но мой покойный муж всегда перегибал палку и был слишком строг с ним. К Маттиасу просто нужен свой подход. Он талантливый, но очень...непохожий на других. Все сильные и волевые люди такие...