"...мы оба были учениками Адамуса Филиды, и я всегда искренне поддерживал его политику в отношении убийц. Преступность должна быть искоренена, и я клянусь, что продолжу дело моего учителя и сделаю то, чего не успел сделать мой предшественник Джованни Цивелло. Я скорблю о его смерти и призываю...если вам что-то известно об убийцах и тех, кто...укрывает, пользуется услугами..."
Грязный след сапога стер продолжение откровений нового командора, но и прочитанного было достаточно, чтобы захотеть приложиться лбом к стене ближайшего дома и завыть.
Кража оружия, побег из Чейдинхолла, убийство Адамуса Филиды — почти невозможное, дар собственного везения или даже самого Ситиса. Не менее чудесное спасение от неминуемой казни. Прощение и даже некоторая признательность Спикера. Победа Братства: новый командор Легиона был запуган, и его жизнь обещала спокойные времена. И все это зря. Ублюдок, судя по тому, что трепали в тавернах, предпочел сомнительные средства лечения хаджитской целительницы помощи проверенных лекарей.
Терис тихо выругалась про себя, безотчетно комкая лист и засовывая его в сумку.
Мысли путались, рождая все новые вопросы, от тревоги дыхание сбилось даже при медленной ходьбе.
Что дальше? Прикажут убить и нового командора?
Ответ на этот вопрос был хуже страха перед стражей и встречей с Маттиасом. Черная Рука не потерпит новой охоты на своих убийц, и полукровка знала, кому поручат задание. Тому, кем не жаль пожертвовать ради общего блага, и кто уже навлек на себя подозрения.
Не думать об этом. Все это будет потом, Черная Рука отдаст приказ нескоро... Она успеет вернуться в Чейдинхолл, и Спикер сейчас здоров и сможет убить нового командора...
Страх быть пойманной, почти забытый и давно не напоминавший о себе, вдруг вернулся, когда на узкой улице между темными от старости домами патрульный бросил на нее взгляд. На мгновение показалось, что клеймо Братства выжжено у нее на лбу, и страж порядка видит ее насквозь: кто она, скольких убила и зачем пришла в город.
Убийца вздохнула свободнее, когда шаги патруля затихли, проглоченные сплетением узких извилистых улиц, и спасительный вечерний сумрак скрыл ее у стены покосившегося дома. Прекрасное свойство любых трущоб — возможность затеряться, свернув в переулок, пролезть в щель между тесно стоящими домами, вскарабкаться на низкую крышу. Это успокаивало, дарило подобие безопасности. Солнце садилось, и ночная темнота вылезала из щелей, заливая узкие и грязные улицы. Фонарей в этой части города не было никогда, а свет, зажигавшийся в домах, превращал их окна в мутно-желтые пятна среди общей серости. Привычное место, почти родное. Обитель всяческого сброда, их собственный тесный мирок, куда редко забредала стража. А если и забредала, то обычно старалась уйти быстро, чувствуя себя неуютно на чужой земле, где действуют свои законы.
Притон Криворукой Харны, гордо именуемый самой хозяйкой таверной, показался среди покосившихся лачуг — привычно серый, с потемневшими от сырости стенами и подслеповатыми окнами, затянутыми промасленной бумагой, настолько грязной, что сквозь нее едва пробивался свет.
Терис толкнула дверь, и та со скрипом открылась, качаясь на проржавелых петлях. Из сумрачного зала с низким потолком пахнуло запахом сырости, грязи, кислого вина и горелого мяса. В воздухе висел сизый дым, превращая людей в серые тени. Посетителей в сравнительно ранний час было непривычно много. Два хаджита хрипло перешептывались у стойки трактирщицы, чья-то массивная фигура ворочала над камином вертел с тощей тушкой, у окна старательно подводила сурьмой глаза тощая шлюха в истрепанном платье, в дыму угадывались очертания еще трех фигур, согнувшихся над столом.
Ей повезло. Знание привычек местного сброда не подвело, и взгляд выхватил того, кто был нужен.
Он сидел один, за дальним столом у подслеповатого окна. Худой и слишком высокий для босмера, с темно-рыжими до красноты волосами и миндалевидными темными глазами на бледном лице. Скорее полукровка, чем чистокровный эльф. Он сидел, расслабленно прислонившись к покосившемуся деревянному столбу и неторопливо потягивая из битой кружки какое-то пойло, при этом держа ее на манер кубка и любуясь перстнями грубой работы на своих не очень чистых пальцах.
Вор, торговец информацией и, возможно, чем-то более материальным и едва ли разрешенным в Сиродииле. Терис не знала его имени, но лицо босмера казалось знакомым, впрочем, как и лица остальных посетителей притона. Они были всё те же из года в год: они уходили, иногда пропадали надолго, но возвращались — как правило, еще более потрепанные жизнью. Те же, кто исчезал навсегда, в лучшем случае находили себе место на кладбище, погребенные в одной могиле с такими же бродягами, чьи имена не всегда знали даже здесь.
Босмер оторвал взгляд от содержимого своей кружки и расплылся в острозубой улыбке, едва Терис подошла к столу. Широким жестом указал на свободное место напротив и мановением тонкой руки извлек из воздуха еще одну чашку, такую же кривую и битую, как и его собственный стакан.
— Чем могу быть полезен сестре по крови и убеждениям? — Рука, действовавшая как будто бы отдельно от хозяина, щедро плеснула в чашку вина, пока сам вор держал убийцу цепким взглядом. Держал дольше, чем требовалось. Терис прекрасно знала, что он прочитал ее намерения, едва увидев, и оттого был так щедр. Здесь, на задворках Портового района, никто не предлагал выпивку без уверенности в сделке.
— Мне нужна информация о Маттиасе Драконисе. — Звон покатившейся по столу монеты и блеск золота в тусклом свете оправдал проявленное босмером радушие. — Где он, что с ним, как себя чувствует.
Вор довольно усмехнулся, куснул монету острым клыком, покрутил в пальцах, любуясь отблеском свечи на чеканом профиле Тайбера Септима и выдерживая паузу.
— Я о нем слышал. — Неторопливо ответил он, не выпуская из руки монету и оторвав от нее взгляд лишь единожды, чтобы посмотреть в глаза Терис. Посмотреть коротко, с пониманием дела. Без тени осуждения. За осуждение ему не платили.
— И что же?
— Ох, такое горе... — Вор притворно вздохнул и подпер подбородок рукой, пальцами второй гоняя монету по столу. Терис заметила, что из-под вытертого рукава его когда-то роскошного камзола свисает неровная бахрома рваного кружева. — Вся семья умерла, ты представляешь? Мать, две сестры и брат. Матушка, благочестивейшая женщина, во сне умерла. И братец тоже — видать, большой праведник, раз Девять к себе забрали так быстро. И сестра-стражница... А вот еще с одной сестрой прямо незадача. Стрела в глаз попала, представь себе. Надо же было такому приключиться.
-Ужасная история. Но, надеюсь, все они обрели покой рядом с Девятерыми. — В тон ему ответила убийца, не стремясь к правдоподобию интонаций и в который раз задаваясь вопросом, откуда ему известны все эти подробности.
— И что хуже, — взгляд эльфа вновь притянула монета, волчком крутящаяся на столе, — на этом беды не закончились. Вы, верно, знаете Умбакано...почтенный был альтмер. Ученый, коллекционер. Потомок алейдов, — на мгновение серьезность его тона исчезла, стертая короткой и острой улыбкой, — И нашел свой последний приют в руинах. Рядом с предками. Надеюсь, это хоть как-то его утешило перед смертью.
Терис на мгновение показалось, что она ослышалась. Умбакано мертв, встретил свою смерть в руинах. Интересно, что сподвигло его самому туда полезть? Неужели правда настолько обезумел со своими алейдскими артефактами?.. Едва ли она когда-то узнает детали, но это не столь важно. Его нет, а скоро не станет и его наемника.
— И...что Маттиас?
— Маттиас?.. — Торговец информацией вскинул взгляд, отрываясь от созерцания золотого септима, — Ах, по иронии судьбы все это произошло чуть раньше, чем его матушка отошла в мир иной. И потрясение заставило несчастного связать ее смерть с проклятием алейдов...или другим проклятием. Знаете ли, проходя как-то вечером мимо его дома, я слышал его крики о гневе и мести... Думаю, речь шла все же об алейдах. Ведь кто еще захотел бы мстить такому замечательному во всех отношениях человеку.