Нередко русские танки почти одновременно с нами оказывались в тех населенных пунктах, куда мы следовали. Ижора — хорошо оборудованная запасная позиция в тылу — тоже была разгромлена. Возле Мочино 23 января 1944 года наш батальон под командованием капитана Малиновски и при поддержке нескольких танков сумел перейти в контратаку, в результате мы овладели важной развилкой дорог для отступления, примерно в километре севернее Мочино. Вновь с трудом пробивались к нам по заснеженным лесным дорогам отдельные изолированные пехотные группы. Все было по-прежнему: по ночам отходы, а утром оборона от стремительно преследующих нас русских. Постоянные атаки штурмовиков Ил-2, именно тогда я впервые столкнулся с разрушительным воздействием новых американских напалмовых бомб; взрываясь на опушках леса, они вызывали настоящую огненную бурю.
Постоянные танковые атаки отнимали все наши силы и нервы, нам отчаянно не хватало эффективных средств противодействия танкам. Однажды мы устроили временную оборонительную позицию в низине у крестьянских домишек, и тут вдруг из зимней мглы на пустынной снежной равнине показалось приблизительно 25 танков Т-34. Мы срочно радировали в штаб дивизии и попросили немедленно прислать нам в помощь танки. Из штаба дивизии пришел ответ: танков в распоряжении нет, тем более для обороны; уничтожить вражеские танки в рукопашном бою; позицию удержать любой ценой. А между тем на весь батальон оставались всего несколько штук фаустпатронов. Но судьба вновь оказалась к нам благосклонна: примерно в 200 метрах впереди русские решили повернуть, и вскоре их машины скрылись из виду, растаяв в дымке зимнего дня.
Такая же история повторилась и на следующий день, когда в низине у наших позиций сосредоточились для атаки несколько танков Т-34. На сей раз наша радиограмма в штаб дивизии возымела успех. Довольно скоро к нам прибыло штурмовое орудие с боеприпасами. Командиром машины был гауптман Кениг, эту фамилию мне уже не забыть. И в этот же самый момент русские танки атаковали нас. Им предстояло перевалить гребень высоты. Именно этим и решил воспользоваться командир нашего штурмового орудия, то есть с возвышенного места огневой позиции взять на прицел русские танки. Оттуда гауптман Кениг подбил восемь танков Т-34; только это отрезвило русских, и они прекратили атаку. Безумная танковая дуэль — а мы, пехотинцы, угодили как раз между ними — обернулась убитыми и ранеными. Одному фельдфебелю осколок снаряда попал в сонную артерию, товарищи тщетно пытались зажать ее, но фельдфебель все равно умер. Гауптмана Кенига впоследствии в упор расстреляли появившиеся неизвестно откуда русские, когда он на мотоцикле ехал по дороге. Мы вновь и вновь, про себя, проклинали эту подлую войну, каждая новая жертва казалась нам бессмысленнее предыдущей.
Судьба уготовила нам новое испытание: иссякло питание нашей переносной радиостанции, а о запасных батарейках нечего было и думать, нетрудно понять, что полевыми телефонами мы на марше не располагали. Оставалась только пешая связь, посылать связных в полк. Мы продолжали с боями отступать в направлении Эстонии. Каждая рота, численностью 25–30 бойцов, занимала по пути участок леса и большой крестьянский хутор на несколько домов. Между отдельными ротами связи больше не существовало. И в такой неясной обстановке справа из леса просочилась русская пехота, грозившая изолировать нашу 1-ю роту. Путь в расположение 1-й роты уже простреливался противником. Я получил приказ от гауптмана Малиновски передать 1-й роте приказ отходить. Короткими перебежками, прячась за деревьями, я должен был пробиться сквозь кольцо окружения русских. Но скоро выбившись из сил, я решил просто выйти на дорогу, по ней передвигаться было проще и удобнее, к тому же мне уже было все равно, что со мной будет. А думал я только об одном — как выполнить приказ. И вот до 1-й роты оставалось не более 750 метров. Неожиданно раздался хорошо знакомый гул двигателей, и из тумана показалась колонна русских танков. Сердце у меня екнуло, а потом я, машинально пригнувшись, отскочил в придорожный кювет и зарылся в глубокий снег. Мимо проносились русские танки с сидящими на них пехотинцами в белых маскхалатах. Я из своего укрытия в снегу насчитал не менее 8 танков Т-34 и две небольшие танкетки, они направлялись явно к КП нашего батальона и к крестьянскому подворью. Обстановка менялась на глазах, и я уже не мог сказать с определенностью, поспеет ли на выручку нашим моторизированная пехота и вообще, был ли сейчас смысл тащиться в 1-ю роту. Но, подумав о своих товарищах, все же решил идти — им во что бы то ни стало нужно было передать приказ об отходе. В конце концов я прибыл в расположение 1-й роты и передал приказ лично ее командиру, обязанности которого исполнял фельдфебель.