Однажды мне приказали вычистить отхожее место, каждый пленный зачерпывал емкостью порцию зловонной массы, после чего нес ее к цистерне на грузовике, потом, вскарабкавшись наверх по железной лестнице, опрокидывал содержимое в цистерну. После этой «работы» я перемазался в экскрементах, и от меня несло так, что рядом стоять было нельзя. Разумеется, сменить одежду было негде. Эту работу мы прозвали «выкачкой меда».
Чувство голода день ото дня усиливалось, мы смутно подозревали, что нас просто хотят заморить голодом. Время от времени выдавали консервную банку, наполненную водянистым супом. Для промывки консервных банок были выставлены две большие бочки из-под бензина, доверху наполненные водой. На одной из бочек укрепили временный щит с надписью: «только для больных туберкулезом».
У некоторых пленных имелись безопасные бритвы, которые одалживались всем желающим побриться.
После такой процедуры на нас какое-то время можно было смотреть. В отдельной «клетке» рядом с нами, как утверждалось, помещались солдаты частей СС, этих несчастных нам было искренне жаль из-за издевательств, которым они подвергались. Их раздевали догола и заставляли взбираться по проволочному ограждению, а потом спускаться вниз. И так по несколько раз. Наверняка многие из них погибли.
Нечеловеческие условия в лагере Больбек молниеносно улучшились с прибытием туда комиссии Красного Креста Швейцарии, потребовавшей незамедлительно принять меры по созданию хотя бы сносных условий пребывания. И, надо сказать, прибыла эта комиссия как раз вовремя, потому что мы уже были на грани истощения. Питание улучшилось, стали выдавать даже белый хлеб, да и суп стал погуще. Нам выдали и специальные опрыскиватели со средством против вшей.
Между тем уже несколько недель спустя война закончилась, и нас на грузовом транспорте доставили в портовый город Гавр на Атлантическом побережье, а именно в портовый лагерь 4-й армии США. И этот лагерь был обнесен колючей проволокой и оборудован наблюдательными вышками. Здесь было все же чуточку получше, по крайней мере, давали вдоволь еды. Выдали и свежее нижнее белье, и чистую американскую форменную одежду с надписью на спине PW («prisoner of war» — «военнопленный»). Здесь имелись даже бритвы и умывальные принадлежности (о чудо!), и полотенца. Как и вполне приличные душевые и туалеты. Настоящую русскую баню соорудили те, кому пришлось побывать в России. Все необходимые материалы были им выделены. В армейских палатках стояли деревянные койки с набитыми соломой мешками, это был портовый трудовой лагерь, и здесь с нами обращались более-менее по-человечески.
На работу мы отправлялись ежедневно группой, нас под конвоем вели в порт, иногда с песнями, горланили при этом все, что взбредет в голову, включая и «Победим Францию». Французам это было не по нраву, и петь нам запретили. По вечерам после возвращения в лагерь нас всегда обыскивали охранники, но, несмотря на это, иногда удавалось проносить всевозможные вкусности, поскольку мы переоборудовали наши жестяные миски, снабдив их двойным дном.