Синти скупо улыбнулась — тогда Чак впервые пожал руку Фреду. А она? Если вытереть все сопли, слюни, слезы…
Слова Вудроффа не просто запали ей в душу, они будто выжгли на сердце саднящее клеймо. Ничего, боль пройдет… когда она исполнит свое предназначение!
— Долго торчать на одном месте не стоит, — пробурчал Фред, — вызовем подозрения.
— Может, и не случится ничего, — голос миссис Даунинг дрогнул.
— Случится, — разлепил губы Призрак Медведя. — «Те-Кто-Велят» убрали опасного свидетеля. Журналюги перепугались. Место преступления — вот, — кивнул он за окно. — Осталось его совершить.
— Я перееду на стоянку, — решительно заявил Вудрофф.
— Сзади! — каркнул индеец, резко выворачивая голову.
Синти обернулась, глядя сквозь блики заднего стекла, и ужас сковал горло. Со стороны Куинса налетал громадный «Боинг-747», идя на бреющем — пыль, мусор, листы фанеры — всё бешено крутилось в турбулентных вихрях.
Необъятное круглящееся брюхо самолета пронеслось над «Тойотой», и машину подбросило, сотрясая в грохоте и реве.
«Случилось…» — обреченно подумала миссис Даунинг.
Авиалайнер врезался в пятый терминал, похожий то ли на сросток ракушек, то ли на крылья чайки. «Боинг» мгновенно погрузился в диковинное здание, как ложка в бататовое пюре — распадаясь, мешая шипастые обломки с сотнями человеческих тел — и заливая пугающее месиво многими, многими тоннами керосина. Облака копотного пламени рванулись из-под рушащихся сводов, закручиваясь и клубясь. В инфернальном жаре сгорала живая плоть — и возносилась смердящим чадом.
— Там… — сипло выдохнула Синти. — Еще…
С востока, со стороны океана, налетали два самолета, «Боинг» и «Эрбас», словно ведущий и ведомый. Оба протаранили терминал номер три, снося крышу в форме «летающей тарелки». Обкорнанный фюзеляж «ведущего» с жалкими огрызками крыльев ударил по лайнерам, поданным к телетрапам, словно бейсбольная бита, корежа и переламывая среднемагистральные «Боинги» — авиапассажиры, довольно ерзавшие какую-то секунду назад, предвкушавшие встречу с родней, да индейку в клюквенном соусе, сгорали заживо. Целые озера горящего керосина плескали и разливались, окатывая соседние самолеты.
Пилоты серебристого «Макдонелл-Дугласа» со значком «Эмерикен эрлайнз» на киле, попытались увести машину, набитую орущими и плачущими людьми — двигуны загремели на форсаже, лайнер потихоньку выруливал, но потоки горючего нахлынули быстрее. Самолет замер, поджариваясь в адском пламени, пока не рванули собственные баки.
— Еще два! — заорал Фред, колотя кулаком по баранке. — Fucking cunt!
Пара «семьсот сорок седьмых», налетавших с запада, не стелилась над землей — огромные лайнеры падали с высоты, входя в крутое пике. Первый поразил восьмой терминал — и расписанный фасад в виде забрызганного стакана мгновенно вспучился, разлетаясь осколками и останками. Куда рухнул второй самолет, Синти не разглядела — пылающие облака бушевали и корчились надо всем аэропортом-крематорием, а черные жирные шлейфы дыма уносились в безразличное небо, сливаясь в тошнотворную грязную тучу.
Ветер изменился, натягивая жар и вонь, и Синти закричала:
— Едем, Фред! Едем! Прочь отсюда!
Мотор взревел, покрышки взвизгнули, и «Тойота» понеслась к городу — в авангарде полчища желтых такси, сбегавших с чудовищного аутодафе.
Воскресенье, 26 ноября. День
Щелково-40, улица Колмогорова
— О, темпора, — пробубнил я себе под нос, — о, морес…
Да-а… «Deep state» превзошло себя по части «особой жестокости и цинизма» — устроило «Кровавое Благодарение».
Под таким заголовком вышла статья в «Комсомолке» — чувствовалось, даже сам автор, матерый международник, был потрясен варварскими повадками устроителей «мегатеракта». Откровенно людоедский выбор — затеять массовое истребление в праздничный день, в момент наибольшего наплыва народа! Хотя чего еще ждать от «глубинного государства»? Сказал же кто-то из американцев, что, стоит только арестовать четыреста богатейших людей Штатов, как все войны в мире сразу прекратятся.
Агрессия ради наживы, теракт ради наживы — олигархи себе не изменяют. Но меня, если честно, сразила иная весть — об убийстве Даунинга. Кто мне все те тысячи раздавленных, сгоревших или умерших от ожогов? Да никто! И, когда люди утверждают, будто им жалко эту безликую, безымянную массу, они притворяются. Надо быть Христом, чтобы возлюбить дальнего! А мы, смертные, горюем по тем, кого знаем, о ком помним.
Джек Даунинг… Он мне не друг, не товарищ даже. Строго говоря, мы с ним находились по разные стороны баррикад. И все же я помогал ему, а он — мне. Наверное, потому что малость игривое определение «рыцарь плаща и кинжала» подходило Даунингу с акцентом на слове «рыцарь». Даже воюя с СССР, он оставался джентльменом. Честь и сгубила его…