— Следующее здание, как мы полагаем, было частной баней, — сказала гид, показывая на строение слева. — Внутри было обнаружено три скелета; черепа были отделены от тел.
Томми поднял голову. Наконец-то что-то интересное.
— Они были обезглавлены? — спросил он, подходя ближе. — Они покончили жизнь самоубийством, отрубив собственные головы?
Ее губы слегка искривились в усмешке.
— На самом деле воины тянули жребий, чтобы определить, кто должен будет убить остальных. И только последнему из оставшихся в живых пришлось кончать жизнь самоубийством.
Томми окинул руины хмурым взглядом. Так, значит, они убивали своих детей, когда дело шло к концу… Он вдруг почувствовал внезапное чувство зависти. Мгновенная смерть от рук тех, кто любит тебя, намного лучше, чем медленное и безжалостное разложение от рака. Устыдившись этих мыслей, он посмотрел на родителей. Его мать, обмахиваясь путеводителем, улыбнулась ему, а отец был занят фотографированием.
Нет, он никогда не попросит их об этом.
Приняв это решение, Томми вновь перевел взгляд на здание бани.
— А эти скелеты… они все еще там? — Он сделал шаг вперед, намереваясь заглянуть за металлическое ограждение.
Девушка-гид преградила Томми путь, выставив перед ним свою пышную грудь.
— Сожалею, молодой человек, но внутрь входить запрещено.
Он, стараясь не смотреть на ее грудь, чувствовал горечь от этого запрета.
Перед тем как двинуться дальше, мать спросила:
— Ну, как ты, Томми?
Может, она видела, как он смотрел на девушку-гида? Он залился краской.
— Я в порядке.
— Ты не хочешь попить? Может, выпьешь водички?
Она протянула ему пластиковую бутылку.
— Нет, мама, я не хочу.
— Я прикрою еще немного твое лицо от солнца.
Мать раскрыла сумочку. Обычно Томми покорялся такой опеке, но сейчас девушка-гид улыбнулась ему, и он вдруг решил не показывать ей, что к нему относятся, как к ребенку.
— Мам, да я в порядке, — оборвал он ее, причем более резко, чем хотел.
Мать, вздрогнув, закрыла сумочку. Девушка-гид отошла.
— Прости, — обратился он к матери. — Я не хотел.
— Все нормально, — успокоила его мать. — Я пойду к отцу. А ты побудь здесь.
С тягостным чувством Томми смотрел вслед матери.
Все еще злясь на себя, он подошел к зданию бани и, опершись на металлическое ограждение, заглянул внутрь. Дверца прохода со скрежетом раскрылась под действием его веса. Он чуть не упал и быстро попятился, но перед тем как шагнуть назад, что-то лежащее в углу этого помещения привлекло его взгляд.
Что-то мягкое, трепещущее и мерцающее, похожее на смятый листок бумаги.
Чувствуя какое-то необъяснимое любопытство, он огляделся вокруг. В его сторону никто не смотрел. А кстати, какой штраф может быть за вхождение в запретную зону? Чем, на худой конец, это может кончиться? Симпатичная девушка-гид, возможно, просто прогонит его оттуда и отругает?
Это не столь серьезное наказание, можно и стерпеть, решил Томми.
Он снова заглянул за ограду, пытаясь определить, что вызывает дрожание и мерцание этого предмета.
Маленький белый голубь с трудом передвигался по мозаичному полу; его висящее левое крыло волочилось по плиткам. Кончики его перьев выводили на слое пыли, покрывающей пол, какие-то таинственные знаки.
Несчастное существо…
Он должен забрать эту птицу отсюда. Она умрет здесь от жажды, или ее кто-нибудь съест. Их гид наверняка знает, куда можно отнести раненую птицу, чтобы ее спасти. Его мать работала волонтером в подобном приюте в Калифорнии до того времени, пока его рак не погубил жизнь всей их семьи.
Томми проскользнул через проход. Внутри комната оказалась маленькой, даже меньше кладовой, в которой отец хранил инструменты. Четыре гладких каменных стены и пол, покрытый мельчайшими выцветшими мозаичными плитками. Мозаичный узор, с трудом различимый под слоем пыли, представлял собой восемь сердечек, расположенных по кругу и образующих цветок; ряды сине-белых плиток казались волнами, а окаймление из белых треугольничков на фоне терракота казалось ему похожим на зубы. Он попытался представить себе древних мастеров, укладывавших этот напоминающий пилу узор, но эти раздумья утомили его.
Переступив порог, за которым была тень, Томми облегченно вздохнул — хоть на некоторое время он укроется от беспощадных лучей солнца. Сколько же людей нашли здесь свою смерть? Холодок прошел по его спине, когда он представил себе, как это могло быть. Должно быть, они встали на колени — Томми был уверен в том, что они встали на колени. Мужчина в грязной холщовой сутане стоял над ними, держа меч в поднятой руке. Он начал с самого молодого, а к тому времени, когда все было кончено, у него едва хватало сил на то, чтобы поднять руку, но он ее поднял. В конце и он сам опустился на колени и стал ждать быстрой смерти от меча своего товарища. После этого все было кончено. Их кровь текла по крошечным мозаичным плиткам, заполняла зазоры между ними, растекалась лужами на полу…