— Вместо целей академических? — немецкий акцент Хайнриха зазвучал более явственно, а это значило, что он вышел из состояния душевного равновесия.
— Вместо объективного подхода. Наша единственная цель — как людей науки — состоит в том, чтобы найти вещественные доказательства прошлых событий, вместо того чтобы опираться на древние предания. Мы должны выяснить все.
Хайнрих тщательно смахивал щеткой песок с маленькой бедренной кости.
— Выходит, вы не верите в Бога? Или в Христа?
Эрин внимательно всматривалась в неровную поверхность кости. Нет, новых повреждений на ней не было.
— Я верю в то, что Христос был человеком. Что он увлек за собой миллионы. Верю ли я в то, что он превращал воду в вино? Для этого мне нужны доказательства.
Она мысленно вернулась к своему первому причастию, когда еще верила в чудеса; верила, что и вправду пьет кровь Христа. Ей казалось, что с тех пор прошло уже много столетий.
— Ну а сейчас вы здесь, — Хайнрих обвел рукой вокруг места, на котором они стояли. — Исследуете библейское сказание.
— Я исследую историческое событие, — поправила его Эрин. — И я здесь, в Кесарии, а не в Вифлееме, как описывает это Библия, потому что я нашла свидетельства, которые привели меня сюда. Я здесь из-за фактов. Но не из-за веры.
К этому моменту Хайнрих уже очистил нижнюю часть скелета. Они оба работали сейчас быстрее, чем обычно, боясь, что последующие земные толчки могут произойти в любую минуту.
— Повествование, написанное на глиняном горшке, изготовленном в первом веке, привело нас сюда, — сказала она. — Но не Библия.
После многих месяцев копания в глиняных черепках в Рокфеллеровском музее в Иерусалиме Эрин обнаружила непонятно кем подписанный разбитый кувшин, на котором упоминалось массовое захоронение детей в Кесарии. Этого было достаточно для получения гранта, благодаря которому они все оказались здесь.
— Так, значит, вы пытаетесь… разоблачить Библию? — В его голосе ясно слышалось разочарование.
— Я пытаюсь выяснить, что произошло здесь. А это, что весьма вероятно, никак не связано с тем, о чем повествует Библия.
— Значит, вы не верите, что Библия святая? — Прекратив работу, Хайнрих пристально уставился на нее.
— Склонность к обожествлению и Библия — это не одно и то же. И это, первое, присутствует в каждом мужчине, женщине и ребенке. И возникает оно не в церкви, не вылетает изо рта преподобного отца.
— Но…
— Мне нужны щетки.
Эрин выбралась из котлована, подавляя закипающий в ней гнев, который она хотела скрыть от своего студента.
Она не прошла еще половины пути до палатки с инструментами и материалами, как услышала звук мотора вертолета. Подняв голову и приложив ладонь ребром ко лбу, Эрин стала искать вертолет в небе.
Большая винтокрылая машина, выкрашенная в цвет хаки, летела с большой скоростью и на малой высоте; на хвосте был выведен номер S-92. Что ему здесь надо? Эрин пристально наблюдала за вертолетом. Поднятый винтами вихрь наверняка снова наметет песок на откопанный скелет.
Она повернулась назад, чтобы попросить Хайнриха накрыть кости.
Прежде чем Эрин открыла рот, оставленный без присмотра жеребец арабской породы, необъезженный и белоснежный, как сказочный конь, выбежав из стойла, стрелой понесся по полю. На всем скаку он не увидел бы котлована. Понимая, что ей не успеть отогнать коня от Хайнриха, Эрин все-таки бросилась к нему.
Хайнрих, должно быть, услышал или почувствовал топот копыт. Он выпрямил спину и встал как раз в тот момент, когда жеребец был уже у края котлована, и этим еще больше напугал встревоженное животное. Конь, встав на дыбы, ударил Хайнриха в лоб копытом.
Вертолет за ее спиной, опустившись на землю, выключал двигатель.
Жеребец, пятясь от шума, приблизился к краю котлована.
Эрин обошла вокруг коня.
— Ну, успокойся, мальчик, — ее голос звучал спокойно и ласково. — Никто не собирается тебя обижать.
Жеребец уставился на нее огромным черным глазом. Его грудная клетка часто раздувалась и опадала, дрожащий торс лоснился от пота, с губ свисала пена. Ей надо было успокоить его и отвести подальше от котлована, в котором лежал недвижный Хайнрих.