— Мне так жаль, что я…
— Я ищу свою жену Мелоди Каллахан. Рост 175 см, черные волосы, карие глаза, итальянка. Куда мне пройти?
Она уставилась на меня, как олененок. Ущипнув себя за переносицу, я глубоко вздохнул.
— А еще она, кажется, губернатор…
— Мы знаем, кем она была. — к ней подошел другой врач.
— Была? В прошедшем времени. Как долго я спал? Пропустил ли я выборы?
Тишина.
— КТО-НИБУДЬ, ГОВОРИТЕ!
— Лиам, я отведу тебя к ней. — Деклан подошел ко мне. — Тебе нужно отдохнуть…
— Деклан, клянусь Богом, я убью тебя, если ты не прекратишь это дерьмо. Или отведи меня к ней, или прекрати соваться не в свое дело.
Все переглянулись, прежде чем он кивнул им.
— Сюда, мистер Каллахан. — Доктор Олененок повела меня к лифтам, и я все еще не мог думать, когда вошел в лифт. Мой разум был пуст, просто опустошен.
Чем больше они молчали, тем отчетливее я слышал, как бьется мое собственное сердце… кричит.
Двери открылись, и первое, что я заметил, это то, что этаж был тускло освещен, совсем как тогда, когда я хотел увидитьсвоего…
— Лиам, — окликнул меня Деклан, когда я не вышел.
Я покачал головой.
— Я знаю этот этаж. Я бывал тут раньше. Ее здесь нет. Пошли.
— Лиам…
— ЕЕ НЕТ НА ЭТОМ ЭТАЖЕ.
— Хорошо, — сказал он. Он вернулся в лифт один, а врач исчезла. Двери закрылись, и мы поднялись наверх, только мы вдвоем.
— Ждите следующий, — сказал он группе людей, когда двери открылись. Мы подождали, пока они снова закроются.
— Скажи мне, что ты лжешь, — прошептал я, хватаясь за стойку рядом со мной. — Скажи мне, что мне снится кошмар… Скажи мне что угодно, кроме того, что ты говорил мне раньше
Он не ответил, и постепенно я почувствовал, что умираю.
— Мы будем ездить на этом лифте столько, сколько потребуется. Мы выйдем только тогда, когда ты будешь… только тогда, когда ты будешь готов увидеть ее.
Никогда. Если это будет то же самое место, где я в последний раз видел своего отца, то никогда.
8:11 утра
Три часа. Нам потребовалось три часа, чтобы вернуться на тот этаж. В какой-то момент у меня подкосились ноги, и он прикатил мне инвалидное кресло. Я ненавидел эти вещи; они напоминали мне о том времени, когда я был ребенком. Я бы предпочел ходить со сломанной ногой… но я не мог найти в себе сил, поэтому он просто покатил меня по коридору. Когда мы добрались до комнаты, я почувствовала тошноту, такую тошноту, что моя грудь снова начала подниматься и опускаться.
— Лиам…
— Покажи мне! — Я не поверю. Я не мог в это поверить. Они собирались показать мне, но ее там не было, я это знал.
Коронер выдвинул тело, и я встал, когда ее выкатили.
— АХ! — У меня перехватило дыхание.
— Мне так жаль. — Деклан обнимал меня, пока я рыдал.
— Мел? Мелоди!
Это была она. Просто лежала там. И все? Она не могла так умереть. Нет. У нас были планы, а я не успел попрощаться… и даже…Я ничего ей не сказал.
— Ах! МЕЛОДИ!
Этого не могло быть на самом деле.
Это был кошмар.
— НЕТ! Отстань от меня. Отстань. — Я оттолкнул его и подошел к ней, схватив за холодные плечи. — Мелоди, оторви свою задницу от этого стола. ВСТАВАЙ! Просыпайся! ПРОСЫПАЙСЯ! Ты не умрешь, помнишь? Ты обещала! ТАК ЧТО ВСТАВАЙ НАХУЙ!
Ничего.
Я. Она. Все… ни с чем не сравнится.
ГЛАВА 26
«Значит, это правда, когда все сказано и сделано, горе — это цена, которую мы платим за любовь».
— Э.А. Буччианери
ЛИАМ
ДЕНЬ 3
Тук.
Тук.
— Лиам? Я принесла тебе поесть.
Схватив лампу, стоявшую рядом с кроватью, я швырнул ее в дверь, затем снова сел на пол, поднес бутылку к губам и нажал воспроизведение видео на планшете, чтобы начать все сначала.
— Лиам, убери ее от моего лица — клянусь, я ударю тебя. — Она отодвинула камеру в сторону.
— Как ты сможешь ударить мужчину с таким лицом, как у меня? — Спросил я синхронно со своим записанным «я».
Она задумалась.
— С помощью молотка, паяльной лампы или ножниц, если я буду в творческом настроении…
— Давай найдем лучшее применение этому мозгу.
— Лиам, не надо! Лиам! ХАХА! — Я повалил ее на пол, поднеся камеру к ее лицу.
— Скажи это.
— Что сказать?
— Скажи, что любишь меня.
— Лиам, нам нужно…
— Я не отпущу тебя, пока не скажешь.
Она скорчила рожицу в камеру.
— Считается, если ты заставляешь меня?
— Да, потому что я знаю, что ты искренна.