— Спасибо, что позаботилась обо всем, — прошептал я, зная, что они с мамой не допустят, чтобы что-то пошло не так.
— Конечно. — Она сглотнула и повернулась обратно к детям. Она прикрепила белый жасмин к курткам мальчиков и браслет на запястье. Порывшись в своей сумке, она также вручила каждому из них солнцезащитные очки.
— Как только мы выйдем на улицу, не снимайте их, пока мы не доберемся до… пока вы не захотите их снять.
— Спасибо, тетя Кора, — ответил Итан. Она обняла его.
— Ваша мама так сильно любила вас. Очень сильно, — сказала она, и я почувствовал, как у меня запершило в горле. Я не хотел уходить. Я не могла этого сделать. Но я вышел в коридор вместе с ними.
— Брат. — Нил потянулся ко мне и сжал мою руку. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к протезу ноги, но теперь он не заметен.
— Вы все идите вперед, мы будем прямо за вами. — Моя мама встала рядом со мной, положив руку мне на плечо.
Дона выглядела так, словно вот-вот расплачется.
— Я обещаю, что буду прямо за тобой, — сказал я ей.
— Да ладно тебе, Дона. — Хелен подошла к ней, взяв за руку, и именно тогда я заметил, что все девушки были одеты в разные вариации любимого черного платья Мелоди.
Один за другим они ушли, оставив меня с мамой. Она положила руки мне на лицо.
— Просто переживи сегодняшний день, — прошептала она мне. — Там кровь, и вокруг кружат акулы. Ты не должен забывать, что ты — Ceann na Conairte. Они должны увидеть, что мы сильны.
— Ирония судьбы. — Я опустил взгляд на свои сломанные руку и ногу, но она повернула мое лицо к себе.
— Если бы Мелоди услышала, что ты так говоришь, гордилась бы она тем, что ты ее муж? Мелоди всегда любила тебя за твою силу. Сейчас самое важное время показать, что семья Каллахан такая же безжалостная…нет, даже более безжалостная, чем обычно. Если нет, они попытаются нанести удар, пока ты слаб.
Я знал, что должен был вести себя не так, как все остальные, но я чувствовал, что действую на автопилоте.
— О'Фелан, — позвала она нашего дворецкого, и он подошел ко мне, вручил трость и забрал костыли. Было чертовски больно, но часть меня радовалась боли; она поддерживала меня. Я также снял руку с перевязи и привел себя в порядок.
— Лучше. — Она попыталась поправить мне прическу. — Держись за меня, и у нас все будет хорошо.
Как она это делала? После отца? Как она жила целыми днями, месяцами, годами, смеясь и улыбаясь… Как она продолжила жить?
— Папа. — Дона подбежала ко мне, и я прикусила губу, чтобы сдержать стон.
— Дона, будь осторожна. — Итан оттянул ее, ее глаза расширились.
— Извини…
— Я в порядке. Давай, сядем в машину. — Уайатт уже сидел и ждал. Он прислонил голову к окну, когда ворота открылись. Все подарки и записки были убраны; когда именно не уверен, но я был благодарен.
Нас ждали полицейские машины, чтобы сопроводить в церковь… ирония судьбы. Честно говоря, я понятия не имел, во что мир верил, что произошло неделю назад, и что говорили ирландцы или итальянцы. На самом деле мне было все равно…
Долгая поездка пролетела намного быстрее, чем обычно; поскольку полиция расчистила дорогу, это заняло всего десять минут.
— Я не хочу идти, — прошептал Итан.
Я тоже, — хотел сказать сломленный человек во мне.
— Мы должны делать то, что нам не нравится, Итан; это часть того, чтобы быть лидером. — Я с легкостью выплевываю эту чушь, поправляя запонки, когда машины подъезжают к… той самой церкви, в которой мы венчались.
Кто бы мог подумать, что все так закончится?
Как всегда, наша семья заняла самые передние скамьи, всего в нескольких футах от ее гроба.
— Нет, — сказала Дона, увидев Мелоди.
— Кора, — прошептал я. Им не нужно было видеть ее такой… бледной… холодной… Она поняла и подала знак двум мужчинам подойти и закрыть гроб. Дона спрятала голову в моем пальто, и я позволил ей. Я не поморщился, не спрятал лицо от всех устремленных на меня взглядов.
Я — Ceann na Conairte.
Я Лиам Алек, мать вашу, Каллахан.
И если бы мне нужно было напомнить им, я бы напомнил.
Священник подошел к трибуне.
— Мы собрались здесь, чтобы почтить память и оплакать смерть Мелоди Никки Джованни-Каллахан, матери, жены и героя.
ДЕКЛАН
Он настоял на том, чтобы отнести ее гроб в катафалк. Он отставил трость в сторону и вынес ее вместе с нами из церкви. Он выглядел как человек, сделанный из камня. Каждая частичка его тела затвердела… но я знал, что его физическая боль была ничем по сравнению с эмоциональной. Единственное, что привязало его ноги к земле, были его дети.