— Я не всезнайка! — На этот раз вмешался Итан, и Уайатт ухмыльнулся, показав язык.
— Всезнайка иногда не может увидеть мелкие детали, так помоги ему увидеть, Уайатт. Наконец, моя Дон-Дон, новая королева замка, у тебя там самая важная работа, потому что мальчишки — идиоты.
— ЭЙ! — Уайатт и Итан одновременно закричали, когда я рассмеялся. Конечно, Мел.
— Они ссорятся, потому что это проще, чем поговорить, а когда говорят, то часто не то, что имеют в виду. Это будет тяжело, но если кто-то и может держать Итана и Уайатта в узде, так это ты. В твоих жилах, Донателла, течет итальянская и ирландская кровь; докажи им это в следующий раз, когда они разозлят тебя… Возможно, ты даже позеленеешь. — Дона хихикнула, обнимая своих братьев, которые все еще дулись. — И еще, Дон-Дон, обнимай своего отца как можно чаще. Он живет ради этих драгоценных секунд… Не забывай об этом, когда ты станешь подростком и он будет спорить с тобой из-за макияжа, хорошо?
— Хорошо, — ответила она, как будто Мелоди сидела перед ними. В некотором смысле, так оно и было.
— Я так сильно люблю вас всех. Вырасти высокими, сильными и красивым не должно быть проблемой для всех вас; это в ваших генах… будьте здоровы и помните, что я всегда буду присматривать за вами.
Так оно и было. Видение Мел, которое мы все видели в тот момент, исчезло, а когда это произошло, исчезли и улыбки на их лицах… не полностью, но это было так, как будто они снова поняли, что на самом деле ее нет. Они повеселели, но боль никогда не пройдет…
— Ложитесь спать, — сказал я им, приподнимая простыни, чтобы они могли забраться под них.
— Пап, нам не нужно, чтобы нас укрывали одеялом. — Итан скорчил гримасу, хватая книгу со своей стороны стола, чтобы почитать.
— Говори за себя. — Дона гордо улыбнулась, подняв руки, как будто ей снова было пять.
— Спокойной ночи, папа, — пробормотал Уайатт, тоже поднимая руки, его щеки покраснели.
— Я вернусь позже, а сейчас спите. — Я поцеловал Дону в лоб и положил руки мальчикам на лбы.
Прихрамывая вокруг кровати, боль в ноге становилась все сильнее, я вместе с мамой прошел в другой угол комнаты.
— У Мел было письмо и для тебя.…Я отнесла его в твою комнату вместе с более сильными лекарствами. — Она поцеловала меня в щеку. — Я люблю тебя, милый.
— Я тоже люблю тебя, ма.
Закрыв за ней дверь, я прислонился к ней головой, раздумывая, идти или нет. Мое сердце сегодня больше не выдержит.…Я едва держался на ногах.
Но я все равно пошел к дверям через комнату Доны и Уайатта. Уайатт хотел, чтобы Дона переехала в свою комнату, но ей все еще нравилось жить в одной комнате; я подожду еще год, прежде чем они сведут друг друга с ума. Когда я вошел в нашу комнату, боль накрыла меня волной, когда я открыл дверь. Там все казалось по-другому.
Я увидел белый конверт на своем столе, и у меня пересохло в горле. Что она могла сказать? когда она вообще успела написать это чертово письмо?
Потянувшись к нему, я дрожащими руками открыл его.
Мне очень жаль.
Это все?
— Будь ты проклята, Мелоди… Будь ты проклята. — Я развернулся и швырнул письмо через всю комнату. — ЭТО ВСЕ? ПРАВДА, МЕЛ! — Я закричал в небо.
— Как бы тяжело мне ни было просить прощения, это уже о многом говорит, не так ли?
Я замер. У меня перехватило дыхание. Я не уверен, то ли меня сейчас стошнит, то ли я просто схожу с ума.
— Я не исчезну, если ты обернешься, я не призрак, — сказала она.
Я не мог обернуться. Я просто стоял там.
Я схожу с ума. Я потерял свой гребаный разум. Просто чертовски гениально, мои дети запрут меня в психушке.
— Лиам, это я. Я действительно здесь.
— Ты не можешь на самом деле быть здесь, — прошептал я, качая головой. — Я видел тебя…мертвой… холодным и очень мертвой. Я заглянул в твой гроб перед тем, как тебя похоронили…так что я схожу с ума…
— Это была я… Просто… Мы сделали вид, что я действительно мертва.
Я обернулся, боль в груди от того, что было либо сердечным приступом, инсультом, либо просто яростью, была единственным, что удерживало меня от того, чтобы заговорить. Там стояла она в джинсах и рубашке. Ее карие глаза были опухшими от того, что, как я мог только догадываться, она плакала… почему? Я понятия не имел, потому что я был тем, кто предположительно потерял супругу.
— Мы? — было единственным словом, слетевшим с моих губ.