Ни тишина раннего утра, ни тепло яркого солнца, ни щебетанье пичуг — ничто не радовало, или просто не замечалось…
В оговоренное время казаки, одетые в дорогу «по-гражданке», встретились у храма. Кроме отъезжающих, подошли и другие казаки. Пришел атаман станицы. Сдержанно поздоровались крепким рукопожатием. Суровые лица, хмурый взгляд покрасневших глаз — мало кто спокойно спал прошедшей ночью. Но в глазах стояла злость! Каждый воспринял произошедшее в Бендерах, как личную трагедию, как оскорбление, как вызов, брошенный в лицо!..
Пришедшие в храм немногочисленные прихожане, уже в начале службы извещенные батюшкой о проводах казаков, молча пропустили вошедших вперед, с интересом и вопрошающей грустью заглядывая им в лица…
… Только где-то у стенки старушка прошептала кому-то: «Наши казаки на войну едут»…
Отец Александр знал, что им уже пора в дорогу. После молебна казаки причастились. Каждому из них батюшка вручил молитвенник, иконку, охранный пояс, повесил на шею новый крестик. Прежние нательные крестики казаки отдали своему духовному наставнику. Суров и возвышен был дух и тон его короткого напутствия. Сдержан, горд и немногословен — как отец, провожающий в бой своих сыновей, лишь блеск в глазах выдавал душевное состояние отца Александра…
Спеша на автобусную остановку и, остановившись на миг, чтоб еще раз взглянув на родные купола, осенить себя крестом, казаки увидели у ограды храма вышедших проводить их прихожан, казаков и отца Александра…
…Уже через много дней, когда группа вернулась из своей «командировки», казаки узнали, что пока их не было дома, каждый день в храме начинался и заканчивался молебном о их здравии и спасении. И вот в эти дни, признались тогда казаки друг-другу и батюшке, они чувствовали невидимую поддержку и защиту…
В этот воскресный день управа Иркутского казачьего войска встретила прибывшую группу какой-то скорбной тишиной и непривычным безлюдьем во дворе — лишь суточный наряд на входе.
— Атаман у себя в кабинете. Вас там ждут, — дежурный офицер сделал шаг в сторону, — проходите.
Меринов был не один. Навстречу вышедшим казакам с приветствием поднялись из-за стола походный атаман войска полковник Шелохов и, хорошо знакомый иркутянам редактор газеты «Русский Востокъ», патриот и общественный деятель Александр Турик…
Атаман говорил в своей обычной манере — тихо и размеренно. Его короткая речь была и напутствием, и инструктажем. Но Вадим чувствовал какую-то недосказанность в словах, да и в глазах, рядом сидящих с ним, стояло что-то непривычное, странное…
— И вот еще что…, - как-то неуверенно Меринов обвел взглядом всю группу казаков, остановился на Вадиме, — Найдешь через штаб Черноморского войска Сашу Бульбациева — старшего нашей группы, передай ему мой приказ: кто-то из них — пусть сам решит кто — должен вернуться в Иркутск…, - Меринов на секунду замолчал, и как выдохнул: — … Сопроводить «груз 200»… Сегодня утром пришла телеграмма из Тирасполя…
Атаман развернул, лежащий перед ним на столе, лист бумаги, прочитал:
— «Сергеем несчастье. Ждем родственников. Саша», — подняв взгляд, добавил: — Расшифровываю: во второй группе был только один Сергей — Васильев, «несчастье» — значит он погиб, «ждем родственников» — значит, положение очень трудное, казаки помощи ждут…
— А ведь вторая группа…, - атаману стало трудно говорить, — … Их там шестеро было…, - у него вздрогнули желваки, — … Всего несколько дней как туда уехала… на помощь Бульбациеву и Терешину…, - и внимательно посмотрев на казаков пристальным и, как показалось умоляющим взглядом, совсем уж по-отечески сказал: — Берегите себя…, прошу вас…