Голова Маркуса склонилась набок, словно кто-то дергал его за ниточки, как куклу, глаза мужчины были прикованы к противоположному концу комнаты — к деревянной двери со скрещенными костями и предупреждением на Древнем Языке: «Iată de portal pentru a coridorului de morţi».
«Узри вход в Коридор Смерти».
Вампир знал, что сразу за дверью находилась широкая площадка с двумя ступенями. Они вели к дверце люка, закрывающего вход в комнату жертвоприношения для мужчин, которые не смогли сделать то, что сейчас делал Маркус. Последнее место, где его младший брат, Шелби, стоял живым.
Сердце вампира сжалось, и руки задрожали. Шелби стоял на коленях возле этого самого алтаря, склонившись перед черным клубящимся туманом, и повторял похожие слова: «Вам, кто был благочестив и невинен; Вам, кто был убит без жалости, я пришел выплатить свой долг. За грехи своих предков и за то, что я не смог пожертвовать первенца, я предлагаю собственную жизнь в искупление. Проявите милость к моей душе и примите эту жертву».
Вам, кто был благочестив и невинен?
Вам, кто был благочестив и невинен!
Маркус задрожал от гнева, несмотря на то, что ребенок начал кричать, а клубящийся туман стал более подвижным. Никто не был более благочестив, чем Шелби. Никто не вел более невинную жизнь. И все же они убили его жестоко и без всякой жалости за преступление, которое совершили предки. Заставили его склониться и молить за свою душу перед смертью.
Назвать подобных существ благочестивыми и невинными? Вампир не мог произнести столь кощунственных слов.
Маркус окинул взглядом комнату и вернулся к двери, раздумывая о своем выборе: если он не сможет пожертвовать ребенком, то должен войти в это жуткое место и предложить взамен собственную жизнь. То есть ему опять придется произносить весь этот бред. Единственный способ противостоять Крови Убитых — это отказаться делать и то, и другое, но в этом случае мужчину все равно убьют, и его бессмертная душа попадет в Долину Смерти и Тени, а не в Долину Духа и Света. Вечность — это очень долгий срок, чтобы выдержать такое.
Маркус склонил голову, открыл рот и попытался произнести мольбу. И снова у него ничего не вышло. Теперь клубящийся туман превратился в черное злое облако. Приняв искаженную форму когтей, он поднялся в воздух, распростерся над алтарем и потянулся, чтобы схватить ребенка, кричащего так громко, что это причиняло боль. Красные пятна, похожие на кровь, появились на концах острых когтей, и комната начала дрожать, когда Маркус наконец собрался… и заставил себя произнести слова.
— Вам, кто был благочестив и невинен, Вам, кто… — голос вампира замер, и призрачный туман всколыхнулся гневом. Темное облако сгустилось в угрожающую воронку, закручивающуюся вокруг алтаря, и затянуло младенца в бешеный водоворот: оно ждало, требуя, чтобы мужчина продолжал свою мольбу.
О боги.
Маркус взглянул в ужасе: теперь у него не оставалось жалости. Злой или нет, ребенок страдал, существуя между жизнью и смертью, избитый и ожидающий, когда его принесут в жертву.
И тут сильная рука легла на плечо Маркуса, он обернулся и увидел Натаниэля, стоящего позади. Взгляд Воина был полон поразительной силы.
— Брат, позволь помочь тебе. Позволь мне управлять твоим голосом.
Косая молния внезапно ударила из туманного облака. Она попала в угол алтаря, превратившись в оживший клубок змей, которые поползли по полу к Маркусу, шипя и поднимаясь, чтобы посмотреть в его глаза своим демоническим взглядом. Когда потолок вдруг расколола трещина, Маркус понял, что времени у него почти не осталось.
Натаниэль попытался проникнуть в разум брата, чтобы взять над ним контроль без разрешения, но ничего не вышло. О небо, да что с Маркусом было не так? У него появилась возлюбленная. Сын! Николай. Мужчина не мог так умереть. Не здесь. Не сегодня.
Кейген и Накари материализовались одновременно; один стоял перед ним, другой позади.
— Брат, — умоляюще произнес Целитель, в его взгляде сквозило волнение, — позволь Натаниэлю говорить за тебя!
Маркус пристально посмотрел в карие глаза своего брата и медленно покачал головой. Кейген не понял. Глава семьи Силивази молчал не потому, что не хотел произносить эти слова. Он не мог. В этот решающий момент существовал только Шелби, его любимый младший брат, которого несправедливо убили. Негодование вампира и вина были настоящими, живыми, и его голос не предаст его больше. О небесные боги, он собирался умереть.