Кейген вздохнул.
— Последняя дверь налево. Передний коридор. — Он посмотрел на Киопори. — Мне… жаль.
Маркус взмахнул рукой в предупреждающем жесте. Что бы ни происходило между ним и Принцессой, это было их личным делом.
— Спасибо тебе, что сообщил, Кейген. Я приду к ней очень скоро.
Явно спеша уйти, Целитель склонил голову и мгновенно дематериализовался. Сожалея о том, что ему предстояло сказать, Маркус повернулся к Киопори.
— Принцесса…
— Не надо. — Она подняла руку и кивнула, слеза печали скатилась по щеке. — Я знаю… но я не хочу слышать, как ты произносишь эти слова.
Маркус не мог побороть себя. Он обошел вокруг стола, поднял девушку со стула и сжал ее в объятьях.
— Да простят меня боги; мне столько нужно всего искупить.
— Нет, — настаивала Киопори. Она оттолкнула его, желая освободиться, но не захотела отходить. — Ты не можешь побороть свои чувства ко мне, и все же ты остаешься вампиром чести. — В ее глазах проскользнуло смирение. — Маркус, мы оба знаем: ты должен сделать это. Иди к своей суженой, Воин… туда, где тебе надлежит быть.
Маркус удержал взгляд Принцессы, желая остаться с ней навсегда, желая, чтобы они вдвоем могли просто исчезнуть, но не попытался оспорить ее слова.
— Ты навсегда останешься в моем сердце.
— Нет, — Киопори прижала палец к его губам. — Слова обладают слишком большой властью, Маркус. Не обрекай на страдание свое будущее с Кристиной, не ради меня. Ты должен найти способ полюбить ее. А я должна найти способ продолжить жить дальше.
Эти слова были правдой, и они глубоко ранили его.
Принцесса заставила себя улыбнуться.
— Несмотря ни на что, я действительно хочу, чтобы у тебя все было хорошо, Маркус. Пожалуйста, если ты ничего больше не можешь сделать для меня, хотя бы сам будь счастлив.
Маркус позволил себе последнюю поблажку. Склонившись к ней и прижавшись носом к ее шее, он наслаждался ощущением густых шелковистых волос Киопори и, глубоко вдыхая ее запах, надеялся сохранить память об этом моменте до конца своей жизни. И затем, воспользовавшись всей силой, какая у него была, вампир отступил назад.
— Я тоже молюсь о твоем счастье.
Киопори схватилась за край столешницы, как если бы это был спасательный круг в глубоком море; девушка отчаянно храбрилась. Когда Маркус потянулся, чтобы помочь ей выпрямиться, Принцесса отстранилась.
— Иди, Маркус. Это должно закончиться здесь и сейчас. Просто иди.
Вампир развернулся и вышел из кухни, не желая оглядываться.
С тихой решимостью Древнего Воина он пытался сдержать мысли и похоронить эмоции за железной стеной, а также закрыть дверь в свое сердце.
Движимые только долгом, ноги несли Маркуса через особняк к гостевой спальне. Где вампира ждала его судьба.
Глава 19
Маркус распахнул тяжелую дверь спальни, и от того, что он увидел, у него свело желудок. Крошечная женщина лежала в позе эмбриона на огромной кровати из вишневого дерева. Ее тело дрожало от лихорадки.
— О боги! — воскликнул Маркус, бросаясь к кровати.
Кейген, находившийся возле больной, взглянул на него и кивнул. Затем, наклонившись над хрупкой, как тростинка, женщиной, начал мерить давление.
— Ей становится хуже.
Маркус побледнел, положил руку на лоб Кристины и отдернул, обжегшись.
— Она горит. Kейген, почему?
Целитель, тепло улыбнувшись дрожащей женщине, прошептал ей на ухо:
— Мы сейчас вернемся. — Он указал на брата и отошел к окну.
— Она умирает? — с тревогой спросил Маркус.
— И да, и нет, — ответил Кейген.
Маркус вспылил.
— Да и нет? Что, черт побери, это значит…
— Если ты не позаботишься о ней немедленно, Кристина умрет. Но если ты удовлетворишь ее потребности, все будет в порядке.
Вампир зарычал.
— Я не Целитель, брат. Выражайся ясней.
— Она должна покормиться. И немедленно.
Маркус отшатнулся.
— Покормиться? Ты шутишь?
Он посмотрел на Кристину, внезапно распознав все признаки голода, характерного для его вида. Но вампир все равно ничего не понимал. Новообращенные могли не кормиться по крайней мере полгода после обращения. И женщины могли терпеть несколько месяцев, прежде чем жажда становилась болезненной.
— Как такое возможно? — спросил Маркус.
Кейген опустил взгляд
— Кристина была больна, когда ты ее обратил.
Маркус прислонился к стене, ощущая глубокую вину перед своей судьбой.