— Вот и порядок, ангел мой, — тем же заботливым, почти материнским тоном сказал Волк. — Пошли.
— Пошли, — согласилась Надя и опять же без всякого страха или удивления отметила, что в руках Зайца дергался здоровенный ковбойский пистолетище, а через плечо Волка висел автомат.
— Израильский «узи»? — ткнула она в него пальцем.
— Нет, мой ангел, — возразил Волк. — Эта штука посовременней. Тебе лучше не знать, какая. Вообще, лучше ничего не запоминай, делай, что тебе говорят, и все у тебя будет распрекрасно. Идем.
Они вывели ее в коридор, Волк держал ее под руку, вернее, придерживал, словно джентльмен обожаемую даму.
Надя этой дамой себя и ощутила. По коридору пошла между двух мужчин легко, вскинув голову, только босые ноги по линолеуму некрасиво шлепали.
Боковой лестницей они спустились на второй этаж и остановились у стеклянных дверей в коридор.
Шагах в десяти от дверей, спиной к ним, у открытого окна курил милиционер. Дверь палаты, которую ему было положено охранять, была приоткрыта.
— Начали! — тихо сказал Волк, сжал локоть Нади покрепче, распахнул двери и быстро вошел в коридор. Заяц метнулся за ними.
Надя почувствовала, как пистолет уперся ей в челюсть, отжимая голову, а под ребра вонзился ствол автомата.
— Не двигайся, мент! — негромко, но очень четко сказал Волк.
Милиционер повернулся и выронил сигарету.
— Шевельнешься или крикнешь, сам ляжешь и девчонку угробим.
Милиционер медленно поднял ладони рук на уровень плеч. Заяц стремительно шагнул к нему и вырвал из кобуры его пистолет.
— В палату! — негромко приказал Волк.
Милиционер повернулся, ногой открыл дверь палаты и вошел.
Надю протолкнули следом.
Под потолком вспыхнула люстра.
Надя увидела, что на единственной койке лежал молодой парень с нелепо торчащей в сторону загипсованной рукой. Он пытался приподняться, с ужасом глядя на вошедших, рот его дергался в безуспешной попытке крикнуть.
— Тихо, Гришенька, это мы, — сказал Волк.
Но парень на койке не узнал Волка и судорожно выдавил:
— Кончать меня пришли, да? Так мочите разом!
— Нет же, нет, — Волк наклонился над ним и скинул маску. — Это я, твой родной брат Николай. Здравствуй, Гришаня.
Лицо Гриши исказила судорога, здоровой рукой он обхватил Волка за плечи и заплакал.
— Ничего, Гришаня, ничего. Все будет хорошо, — срывающимся голосом сказал Волк, вновь напяливая маску. — Еще немножко приключений, и ты будешь дома.
— Нельзя мне домой, нельзя, Коля! — горячо зашептал раненый. — Папу возьмут, маму, бандит я! А вас всех кончат!
— Разберемся, разберемся, Гришаня. Со всеми справимся. Ты ходить можешь? Ты должен ходить, как мы узнали.
— Да, да, могу.
— Ну так вставай, ангел мой.
— Это я, извините, ангел! — ляпнула Надя. — Не путайте! Что это еще за безобразие такое?
— Ах, да. Извините! — бросил через плечо Волк, приподнимая Гришу за плечи.
Между тем Заяц уложил милиционера на пол, широким пластырем заклеил ему рот, заломил руки и сцепил их наручниками, поблескивающими золотистым металлом. Ноги скрутил белым шнуром. Потом повернулся к Наде, но она заявила:
— Не смей меня вязать, меня нельзя! У меня рука сломана!
Волк тихо засмеялся.
— Вас мы не будем вязать. Вам придется совершить с нами небольшую прогулку. Через двадцать минут, обещаю вам, вы будете в палате на своей коечке. Может быть, мы вас когда-нибудь встретим и возместим вам моральный ущерб.
— А я обратно в палату не желаю! — спесиво ответила Надя.
Заяц повернулся к Волку:
— Николай, по-моему, она сумасшедшая.
— Что ж, по-твоему, мы больницы перепутали и в дурдом попали? — В голосе Волка слышалась улыбка. — Нет, она просто наркоманка. Наелась наркотиков и ни черта не соображает. Мильтон твой блокирован?
— Да, — ответил Заяц нервно.
— Тогда тронулись потихонечку. И запомни, Станислав, говорю тебе, наверное, в пятый, но теперь действительно в последний раз — стрелять только в самом крайнем случае. Стрелять только в тех, у кого в руках оружие. Если ослушаешься, я тебе верну каждую выпущенную тобой пулю.
— Я понял.
Они закрыли за собой дверь палаты и всей компанией снова вернулись к лестнице.
Волк, судя по всему, хорошо ориентировался в больнице.
Они спустились в подвал, снова поднялись на первый этаж и боковым коридором прошли к центральному холлу.
Весь этот путь Надя проделала улыбаясь, ощущая вежливую руку Волка на своем локте. Заяц придерживал Гришу — тот шел неровно, чуть покачиваясь.
Они остановились за углом (стеклянные двери выхода уже были видны), и Волк сказал едва слышно:
— Так. Повторяем ту же сцену, — он тронул Надю за плечо. — Ангел мой, если изобразишь на лице ужас и боль, то это нам не помешает, а тебе зачтется.
Надя кивнула, хотя ничего не понимала.
Волк мягко вытолкнул ее в холл.
Два охранника в пятнистой форме сидели у журнального столика и играли в карты. Автомат одного лежал поперек столика, второй держал оружие на коленях. Оба повернулись только на голос Волка.
— Внимание, господа. Это похищение. Перед вами заложница, и если вы шевельнетесь, я ее тут же застрелю.
— Убивают! — в полный голос заорала Надя.
— Тихо! — испуганно сказал Волк. — Господа, оружие оставить на столе, там же — ключи от выхода, а сами — к стене и в обычную знакомую вам стойку: ноги врозь и шире, руки на стенку. Стреляю на любое ваше резкое движение, и чтобы я все время видел ваши руки.
— Я что-то не то сделала? — капризно спросила Надя.
— Все по высшему классу, — одобрительно заверил Волк.
В действиях охранников чувствовалось напряжение и готовность броситься в схватку. Они смотрели друг на друга и медленно вставали из-за столика. Автомат, лежавший на коленях, с грохотом упал на пол.
— Не поднимать! — чуть громче прежнего сказал Волк. — Достаньте ключи.
Один из охранников сорвал с пояса ключи и бросил их на журнальный столик.
— К стене! — В голосе Волка зазвучала прежняя уверенность.
Охранники повернулись и в несколько шагов достигли стены. По опущенным плечам было видно, что они сдались. У стенки встали по правилам — далеко от нее, широко расставив ноги и под острым углом опершись о стенку ладонями: в таком положении невозможно сделать бросок или гибко отскочить в сторону.
Заяц схватил ключи и метнулся сначала к пульту с кнопками и рычажками, расположенному рядом с дверьми. Он щелкнул несколькими тумблерами, что-то пискнуло, и на пульте погасло несколько ламп. Заяц бросился к дверям. Знал ли он, какой ключ к какому замку подходил, или ему просто повезло, но оба замка он отомкнул за несколько секунд.
Неожиданно над дверями замигала красная лампа и прерывисто завыла сирена.
— Сигнал тревоги! — сдавленно крикнул Гриша. — Конец, все сорвалось, беги, братушка! Беги!
Волк заметил спокойно:
— Чего-то не учли. Бывает. Вы, ангел мой, к сожалению, все еще с нами. — Он повернулся и сказал в спину замершим у стены охранникам: — Учтите, господа, начнете стрелять в спину, заложнице разнесу череп. По инструкции вы не имеете права стрелять.
Он направил Надю к дверям, а она спросила жеманно:
— А кто это тут такая, заложница?
— К сожалению, вы, — ответил Волк и бросил брату: — Гришенька, не отставай, последнее усилие.
Заяц стоял в дверях, не сводя пистолета с охранников.
— Идите, я прикрою.
— Помни! — строго сказал Волк, и они вышли: свежий ночной воздух ласковой волной накрыл Надю, и она глубоко вздохнула.
— Идем быстро, но не бежим, — буднично сказал Волк.
Сирена внезапно замолкла, потух пульсирующий свет.
Ворота больницы неожиданно открылись, во двор, пятясь, въехал темно-синий микроавтобус, кто-то внутри услужливо распахнул дверцы.
Они дошли до автобуса, и Надя почувствовала, как локоть ее отпустили.
— Вот ваше приключение и кончилось, ангел мой. Может быть, мы…