Еще когда я заикнулась про «аномальность», лицо жены мэра преобразилось. Было понятно, что она тут же навесила на наше издание ярлык «желтого» и опечалилась, что приходится тратить время и душевные силы на это. Но тем не менее пожелание мужа она выполнила, заговорив:
— Это никак не может быть связано, Сашу убил человек, это очевидно. Она была… — мать, потерявшая ребенка, вернее, сразу двух, сглотнула, — …задушена. Как вы понимаете, мифические огоньки не могут иметь к этому отношения. Это сделал… зверь.
— У следствия нет подозреваемых? — почему-то я все время переключалась с основной своей задачи к этим убийствам.
— Саша надавил на следователя, ведущего дело, и его начальство, так что убийцу найдут очень быстро. Я уверена в этом.
— Вы думаете, это был случайный человек? Или знакомый? — Потому что про подозреваемого она ничего не ответила.
— Не знаю, не могу даже предположить. Саша говорит, по статистике, восемьдесят процентов жертв знали своих убийц, но мои девочки были такими… добрыми. — Подбородок дрогнул, но женщина сдержалась. — Я не могу даже представить, чтобы кто-то специально хотел… Видимо, ограбление. Саша любила дорого одеваться и покупала эти всякие… телефоны, плееры, как это у вас, у молодежи…
— Гаджеты, — подсказала Танька.
— Да, она постоянно их меняла, покупала дорогущие, потом они ей надоедали, она отдавала Дашеньке и покупала новые.
«Дарья — это младшая», — вспомнила я из статьи.
— Ой, Александра Александровна, — хмыкнула Грачева. — Я только ща поняла! — Я ткнула Рыжую в бок, глазами передавая возмущение. — Ой, простите, я имела в виду «сейчас». У Юльки проблема, — поделилась она наболевшим с женщиной, потерявшей детей, — очень любит грамотную речь.
Можно подумать, я из-за слова «ща» возмутилась!
— Таня у нас отвечает за сбор информации, — пояснила я Еве, видя ее удивленный взгляд, — а я за текст. Вы простите ее, она не всегда вежлива.
— Это ничего, — потеплела хозяйка. — Все изумляются, когда слышат имя. Это Саша придумал, как назвать дочерей. Когда родилась старшая, ему хотелось, чтобы она была Александрой Александровной. Она и стала его любимицей впоследствии. Веревки вила из отца. То это купи, то то купи… Даша-то скромная, хозяйственная. Не скажу, что с компьютером на «вы», сейчас у молодых это в крови, но, скажем, не так сильно этим увлекалась. Она больше любила готовить, руками что-то делать… — Ланская вдруг сжала ладонью рот и выбежала из гостиной.
— Таня, вот что ты за человек? — ополчилась я на «коллегу», виня ее одну в том, что мы расстроили мать.
— Спокуха, Образец! Ща выплакается и опять придет. Мы же не все еще у нее спросили. Надо бы про огни побольше разузнать. Сегодня ведь снимать пойдем.
Это уму непостижимо! Я подразумеваю, как не стыдно, что довела человека до слез, а она думает, будто я пекусь о сорванной операции! Если она не сможет сегодня больше говорить, можно прийти в другой день, и репортаж от этого не пострадает. А вот то, что она будет плакать весь остаток дня — этого я уже нам не смогу простить. Нельзя никакое дело ставить превыше этики.
Но Ева, оказывается, ходила в комнату одной из дочерей, потому что вскоре вернулась и принесла с собой несколько работ, вышитых крестиком, и маленькую глиняную вазу с искусственным цветком из бумаги.
— Вот что моя рукодельница могла! Сама!
— И вазу?! — изумились мы.
— Да! Ходила на специальные курсы по обжигу глины. И ведь никто не заставлял. Конечно, в нашей семье не принято бездельничать, но девочки ведь учились пока, поэтому от них требовались только хорошие отметки. Остальное — чистая инициатива. Еще чаю?
Вышедший из кабинета Александр Викторович, заметив стол, заваленный вышивками и поделками, изобразил на лице строгость:
— Ева, зачем?..
Она поджала губы и опустила глаза. А у супруга вновь зазвонил телефон, но общение с незримым собеседником не оправдало надежд, потому что первые секунды мэр недовольно морщился, затем сорвался:
— На каком еще совещании, когда мэр звонит?! — Глянул на нас и немного остыл. Уже другим тоном сказал: — Ладно, пусть позвонит, как освободится.
— Плохие новости? — снова влезла Танька.
Ланской испустил тяжкий вздох и, покосившись на жену, позвал нас к себе в кабинет. Тихими мышками мы проскользнули вслед за ним за красивую деревянную дверь и уселись на предложенные стулья.
— Я так понимаю, что, вместо того чтобы отвечать на ваши вопросы, она стала рассказывать о Дарье?
Я решила заступиться за несчастную: