— Да это именно он… — ребенок уже набрал побольше воздуха в грудь, но я его остановила подняв руку и заговорив первая. — Но он так же сегодня ночью спас мне жизнь, при этом пострадав сам. Ему нужна моя помощь, понимаешь? И я надеюсь что ты пойдешь со мной и проследишь за тем чтоб твою сестру никто не обидел.
И это подействовало, протестов больше не поступало, и никто не собирался отговаривать меня идти к злому дяде. И все же…
— А я думал что тебя спас тот, другой, что на руках до дому донес и пригласил на свидание. — Невинно произнес ребенок облизывая вилку.
Свидание!!! А я и забыла. Я должна буду все успеть. Я точно успею.
— Он тоже меня спас, только немножко по-другому. Так, все, заканчивай разговоры и марш собираться, пока я убираю на кухне. А по дороге расскажешь почему не спал так поздно, и видел как меня донесли.
Ребенок вскочил с места, и побежал к себе переодеваться.
Я часто задумываюсь о том, что этот малыш ведет себя явно не по годам. Ему бы все еще коверкать некоторые слова, может в шутку, может чтоб казаться милее. Играть в игрушки, и беситься с ровесниками на улице, под присмотром мам и нянек. Но он был явно не таким. К своим шести годам, он прекрасно читал, писал и говорил. С книг со сказками мы перескочили на школьную программу, которую он усваивал быстрее чем кто либо мог себе представить. Порой я заставала его и за научными книгами. Он сидел пыхтел, ничего не понимая, но старался же.
Меня всегда беспокоит что детство этого ребенка проходит мимо него, а потом я вспоминаю себя. То как я в его возрасте могла приготовить пару блюд, вот ту же яичницу например. Сама бегала в булочную и убиралась по дому, и к сожалению игры сверстников проходили мимо, и были скучны. Зачем играть в то что ты итак делала каждый день, из-за того что родители вечно где-то пропадали, не удосуживаясь ребенку даже няню нанять.
Не знаю почему, но этот дом для меня был чужим с тех пор, как поступив в академию, я сюда въехала. Он мне казался холодным, нелюдимым и до ужаса неуютным, как бы я ни пыталась привнести в него хоть толику тепла. Вот и сейчас, хотелось побыстрее уйти. Не оставаться. Не находиться. Уж лучше в промозглом доме профессора, чем тут. Поэтому, собиралась я как можно быстрей, словно убегая из этой обители.
Брат, появился из комнаты ровно в тот момент когда все сумки были собранны. Тепло одетый, в правильно подобранной одежде, он держал в руках альбом и несколько карандашей.
— Как я понимаю мы туда не на пять минут? — Серьезно сказал мой маленький мужчина.
Мой единственный лучик света в это темном и беспросветном мире. Моя маленькая радость, и большая гордость. И ведь понял все. И что мы туда надолго, что у меня на него не будет времени, что нужно будет занять себя чем-то. Мой брат, это наверное единственное за что я благодарна родителям.
***
И вот, в очередной раз я направляюсь к дому профессора, а рядом идет очень серьезный ребенок, насупившийся из-за того что я не разрешила себе помочь. И сопит он маленьким ежиком ровно до того момента пока мы не доходим до места ночной битвы. Ребенок остановился как вкопанный одновременно с восторгом и страхом, разглядывая дело рук нескольких боевиков.
Семь боевиков… Пятеро прибежали сразу, один привел меня домой, и еще один отправился за подмогой. К моменту схватки тут должно было находиться более дюжины взрослых мужчин. Они должны были отгонять монстров друг от друга, так как если те вместе, то они почти непобедимы, а значит, вокруг должны быть поломанные ветки, потревоженные кусты, или хотя бы следы ног. Не считая более хаотичных следов борьбы.
Отпустив руку Акари, я начала обходить выжженный круг по диаметру, все присматриваясь к кустам и листве. И вот что странно, кроме следов моих и профессора, ничего больше не было. Даже те кусты в которые я влетела, были потревожены лишь мной, вон, даже клочок моего махрового халата на ветках, и волосы…
Куда же они тогда могли отправиться? А дошли ли сюда патрульные?
— Эмми, что-то не так? — Встревожено спросил братик.
— Хотела бы я знать Акари… Мне все кажется что здесь что-то неправильно, но не могу понять что, и это не дает мне покоя.
— Я бы сказал что с кругом что-то не так. — начал выражать свою мысль ребенок. — Он слишком ровный.
И я впервые внимательно пригляделась к самому контуру. Да, он был слишком идеальным, словно его нарисовали а не выжгли изнутри.
— Может они поставили сдерживающий силовой барьер? — пожала я плечами.
— Не барьер, а скорее купол. — Указал ребенок пальчиком вверх. — Смотри, даже обгоревшие ветки деревьев образуют купол.
Я пригляделась, и действительно, если отрешиться, то можно увидеть как темные кончики обугленных веточек создавали купол, и хоть я ни разу не видела как работают патрульные отряды, даже для меня это показалось странным. А ведь когда я бежала за помощью раздавался взрыв…
Вернувшись к брату, я стояла, задумавшись над тем что же я здесь вижу. Стояла, и ни одной мысли не приходило в голову, пакеты нагруженные едой, начали оттягивать руки, когда за них дернули.
— Пошли скорее, а то я уже замерз.
И действительно, нос ребенка стал красным, щечки порозовели, а сам он нетерпеливо притоптывал на месте. Что ж, мы продолжили путь, ведь до дома оставалось не так уж и много.
На этот раз, дом встретил теплом. Закрытая дверь и зажженный камин, исправно делали свое черное дело. Ребенок тут же умчался исследовать чужую обитель, а я направилась на кухню, нужно было выложить всю снедь, что мы взяли с собой, и поставить подогреваться бульон. Хозяин дома, мог быть уже в сознании или скоро должен был бы очнуться, и лучше, ему сразу чего-нибудь поесть. После стольких часов мучений, организм должен быть истощен.
Акари же, обследовав все комнаты, кроме хозяйской спальни, куда я ему не разрешила входить, разместился в гостиной, с альбомом и карандашами, начав что-то с упоением рисовать. Этот ребенок нигде и никогда не пропадет, в этом я убедилась в очередной раз, стоило только взглянуть, чем он себя занимает в свободное время.
Бульон был согрет, как и шарлотка, травы в чайничке заварились, и я решилась пойти и проведать больного.
В спальне в этот раз, было намного теплей и уютней. Молодой профессор, мирно спал, закутавшись в одеяло по самую макушку. Говорят после такого яда еще надолго остаются последствия, но сейчас, наблюдая за умиротворенным мужчиной, никто бы и не помыслил о том, что еще недавно его что-то мучило.
в первый раз видела его таким. Вечная складка на лбу от недовольства учениками, разгладилась, Не было больше и морщинок вокруг глаз, и поджатых в тонкую ниточку губ. Был просто молодой мужчина, которого сослали в академию за никому неизвестные провинности.
Он явно не любил преподавать. Хоть он и был одаренным ученым, с кучей степеней и званий, его не смогло защитить ни одно из его достижений от несправедливого произвола.
Поговаривали, что его подозревали в нескольких убийствах, дабы приблизить себя в очереди на наследование престола империи. Другие же говорили, что он что-то не поделил с императрицей. Мол, молодая, и уже родившая наследника, императрица, все время искала себе любовников из молодых да одаренных, но гордый ученый Александр Горрис, отказал амбициозной даме, и та при помощи своих интриг, сослала его сюда, к краю империи, на небольшой остров, на котором находиться академия, и максимум куда он отсюда может отправиться, так это в портовый городок, к которому примыкает остров.
Присев на край кровати, я по старой медсестринской привычке потрогала лоб поправив упавшую на глаза челку, взяла руку и начала отсчитывать пульс. Все явно было в порядке, и что бы с ним не происходило ранее это что-то, отступило под натиском лекарств и хорошего сна. В гостиной все так же размеренно тикали часы, шуршал карандаш по бумаге, мирно трещали поленья в камине, и бессонная ночь, наполненная стрессом, дала о себе знать. И как итог, я провалилась в крепкий, глубокий сон.
Где-то глубоко в своем сознании, я понимала, что спать здесь нельзя, что нужно встать, что еще куча дел, и все пыталась вырваться из цепких объятий царя снов, но каждый раз, он одерживал вверх в этой битве. А я вновь с упорством ослицы, вырывалась из омута этого вязкого сна, пытаясь пробудиться, потому что нельзя… Потому что дела…
— Тише маленькая, спи. Ты сегодня хорошо потрудилась… — И чья-то теплая рука погладила меня по волосам так, как даже мама не гладила в детстве.