Мэна спросила, добился ли он этого. Отец поднял на нее взгляд, и в его глазах девочка увидела странное, какое-то болезненное выражение жалости и любви. Прошло несколько секунд, прежде чем король ответил: поблагодарил Мэну за вопрос и за предположение, что он мог быть таким великим человеком. Он рад, сказал отец, что жизнь Мэны до сих пор столь безоблачна — раз она полагает, будто такие вещи возможны. Увы, он не воплотил мечту своей юности. Леодан не сумел бы сказать, когда и почему все возвышенные идеи испарились из его мыслей. Однако теперь, вспоминая, он отдавал себе отчет, что все возвышенные слова, описывающие эти идеи, — не более чем пар, что улетает прочь от одного дуновения зимнего ветерка. Великие слова не находили воплощения на земле, они блекли и таяли, едва сорвавшись с губ. Король произносил их в зале Совета, и его слушали — с вежливыми терпеливыми взглядами. Он предложил реформы даже в Алесии — на собрании наместников, которые принесли ему клятву верности. Там эти слова были услышаны, и наместники превозносили мудрость короля. Он покидал собрание, чувствуя, что мир готов измениться. Однако годы шли, а мир оставался таким же, как был. Он не становился лучше, и ни одна из идей не воплотилась в жизнь. Никто не возразил королю — и никто не стремился что-то менять. Тогда Леодан понял: он бессилен. Между ним и теми колесами, что вращали мир, расположилась тысяча чужих рук. Все притворялись, что лояльна ему, и ни одна не взялась за работу. Может быть, признал отец, именно поэтому он забыл о мечтаниях и нашел смысл жизни в любви к женщине — и к детям, которых они с ней произвели на свет.
— Мэна, моя мудрая дочурка, я не такой сильный человек, как тебе кажется. — Отец поднял руку и потрепал ее по подбородку. — Я не в состоянии изменить мир. Повсюду в нем происходят преступления — ужасные злодеяния, которые творятся моим именем, а я не могу этому помешать. Я не сумел удержать твою мать, когда болезнь завладела ею, и она покинула нас, но я люблю своих детей. Вы сейчас — моя главная забота, все четверо. Я подумал: почему не построить хотя бы в собственном доме тот мир, который мне нужен? Если я дам вам безмятежное счастье, какого не бывает за стенами дворца, жизнь моя будет прожита не зря. Само собой, вам еще предстоит узнать, сколь грязен мир, но перед тем — почему не познать радость? Ты хочешь быть ребенком, у которого сбываются мечты, верно?..
Тут в комнату вошел Дариэл. Отец окликнул его, и время откровенных бесед закончилось — до следующего раза, когда представится шанс. Стоило Мэне вспомнить об этом — и слезы хлынули градом. В тот раз она не ответила отцу. Не спросила, о каких ужасах он говорит. Она никогда не видела их и знала только о войнах — древних битвах, описанных в исторических книгах высокопарным слогом. Да, Мэна с радостью ответила бы отцу. Она хотела, очень хотела быть ребенком, у которого сбываются мечты.
Мало-помалу мир расплывался и блекнул перед глазами. Девочка устроилась поудобнее, привалившись к стволу. Странные грезы пришли к ней, и позже Мэна не могла сказать наверняка, были они воспоминанием о каком-то давнем событии или попросту сном. Мэна и девушка, имени которой она не помнила, перебирались по скалам на северной оконечности острова. Наконец они вышли на каменный мол, длинный линией выдававшийся в море. Девушка несла рыболовную сеть и весело рассуждала, как они принесут домой сытный ужин. Море бурлило вокруг зубчатых скал, раскачивая на волнах длинные ветви водорослей и подкидывая вверх крабов с голубоватыми панцирями и сверкающих мидий. Девушки знали, что им нельзя находиться на берегу, но все будет в порядке, если они поймают в сети драгоценное живое сокровище.
У самой поверхности воды плыла стая рыб. Они двигались вдоль берега — огромный косяк. Их было так много, что Мэна не могла разглядеть ни конца, ни начала этой стаи. Рыбы шли бок о бок; те, кому не хватало места у поверхности, опускались на глубину. В каждой было, пожалуй, два-три фута длины. Самые верхние плыли так близко, что временами их хвосты высовывались из воды. Нижние шли глубже, и глубже, и глубже — насколько хватал глаз. Мэна была уверена, что море здесь довольно мелко, однако оно казалось бездонным и кишело рыбой.
Принцесса попросила у девушки сеть, схватила ее и наклонилась, готовясь закинуть в воду. Девушка прошептала, что им нельзя ловить этих рыб.
— Они плывут к морскому богу. Он проклянет нас, если мы съедим хоть одну.
Мэна не обратила внимания. Какой еще морской бог? Чушь!.. Она швырнула сеть в море, ожидая, что та мгновенно потяжелеет, наполнившись рыбой. Однако когда Мэна вынула сеть, та оказалась пуста. Стая плыла мимо, плотная, как и прежде, и ни одна из рыб не угодила в ловушку. Мэна бросила сеть чуть дальше и вытащила ее, истекающую водяными каплями. Ничего. Она двигала сеть под поверхностью воды, из стороны в сторону, погружала глубоко в море и резко дергала наверх — безрезультатно. Рыбы ускользали. Они были так близко, что удавалось разглядеть форму их плавников и узор на чешуйках. Мэна видела круглые глаза рыб, и в них была печаль. Что-то в этих глазах притягивало ее. Она отложила сеть в сторону и бросилась в воду, уверенная, что таким образом, наконец, сумеет притронуться к рыбе. Конечно же, они того хотели… Если они и шли на зов какого-то морского бога, то делали это не слишком охотно. Мэна могла бы помочь им. Это казалось ей очень важным. Она пробила поверхность воды и начала погружаться…
Проснувшись. Мэна резко взмахнула руками, едва не свалившись с дерева. В первые секунды она не могла понять, где находится, и лишь чувствовала, что сон отступает. Девочка знала, что должна вспомнить что-то очень важное, но она еще долго озиралась по сторонам и осознавала реальность, прежде чем окончательно пришла в себя. Глядя вверх через узкое высокое окно, Мэна увидела небо, сереющее в преддверии близкого рассвета. Тонкие облака, затянувшие небо, были окрашены по краям нежно-розовым. Новый день… Сколько вчерашних бед уйдут в небытие сегодня? Что в ярком свете солнца окажется не более, чем игрой теней и обманами ночного мрака?
Она как раз спускалась с дерева, когда дверь распахнулась. Вошла Коринн, оглядывая комнату, словно видела ее впервые. Девушка посмотрела на спящего Дариэла и прижала ладони к губам. Прошептала что-то, словно какая-нибудь суеверная крестьянка при виде страшного природного явления. Следом за принцессой вошли слуги и принялись готовить комнату к новому дню: раздвинули шторы, задули лампы, убрали поднос с нетронутой едой и принесли новый, с кувшином сока и фруктами. Среди этой суеты Коринн стояла неподвижно, словно остров, окруженный бушующими волнами. Она очнулась, когда к ней подошла Мэна. Ее опухшее лицо покрывали розоватые пятна. Губы были мягкими и набухшими.
— Он не умрет, — сказала Коринн. — Он дал мне слово, что не умрет. Он обещал, что никогда не покинет меня. Не уйдет, пока не встретит моих детей — так он сказал маме… Пока не поднимет их на ноги и не расскажет о ней… Он и нам обещал рассказать все-все о маме… О том, какой она была в молодости, когда они только поженились…
— Ты говорила с ним?
Коринн сделала неопределенный жест.
— Не сегодня. Это было… прежде. Он обещал мне. Я хочу сказать: до вчерашних событий…
Чувствуя, что сестра еще долго может продолжать в подобном роде, Мэна перебила ее:
— Как он сейчас? Скажи мне, как он сейчас? Что с ним случилось?
— Что ты хочешь знать? — Коринн не смотрела на Мэну; ее взгляд бесцельно блуждал по комнате. — Отца ударили кинжалом. Какой-то убийца из Мейна… Лекари сказали, что лезвие было отравлено. Я спросила, что за яд, и никто не ответил. Они ничего не знают. Никто не говорит правды! Меня даже не пустили к нему. Таддеус не хочет со мной разговаривать! Они все сошли с ума. Аливера позвали на совет, словно отец уже умер. Но ведь это не так. Я знаю, что это не так!
Она напугана еще больше, чем я, подумала Мэна и взяла ладонь Коринн в свои руки. Казалось, прикосновение немного успокоило девушку. Коринн заговорила тише и медленнее, взгляд стал осмысленным, и она, наконец, посмотрела на сестру.
— Мэна, это было ужасно! Я все видела. Я заметила того человека еще до того, как он напал. Он шел сквозь толпу. Я подумала: какой он красивый. Вроде бы это Гурнал, но выглядит гораздо моложе. Или мне кажется? Надо же, никогда прежде не замечала, что он такой симпатичный… Так я думала… а потом он достал нож. Как он пронес нож на банкет? Если бы я закричала тогда, в самый первый момент… Но я не поняла… Я ничего не понимаю!