Такие мысли вызвал у Хэниша простой запах оленьего мяса в морозном воздухе. Вряд ли дети Акации знают хоть что-нибудь об этих вещах. Акацийцы старательно игнорируют очень многое из истории мира. Они вычеркнули из памяти события, которые выставляли их в черном свете, и были уверены, что остальные народы поступили так же. Хэниша это устраивало. Пусть приход мейнцев станет для них неприятным сюрпризом, застанет врасплох. Они поймут — слишком поздно! — настоящее положение дел и истинную сущность мира, которым так Долго правили.
Путь стал гораздо легче, когда армия достигла Низин — унылого голого края заболоченных озер, куда стекались все воды весеннего таяния, катящиеся с северных гор. Сейчас озера замерзли, и двигаться по ним было просто. По крайней мере так казалось вначале.
На четвертый день пути по озерам один из кораблей провалился под лед. Он ушел в воду на несколько футов; полынья, окруженная вздыбившимися льдинами, начала быстро расширяться. От нее побежала трещина, мгновенно поглотив дюжину яков и одного человека. Погонщика вынули из воды и завернули в меха, а несколько быков выбрались на лед сами, когда солдаты обрезали постромки. За ночь полынья вновь замерзла, и корабль с расколотым корпусом плотно засел во льду. Его можно было вытащить и отремонтировать — при наличии времени и нужных инструментов. Однако у них не было ни того ни другого, а потому Хэниш приказал разгрузить корабль, вытащить все полезное и бросить его, не церемонясь.
Происшествие с кораблем явилось первым знаком того, что зима начинает сдавать позиции. Следующая часть путешествия грозила стать самой опасной. Армия шла по непрочному льду, зная, что с каждым днем природа готовит им все больше ловушек. Хэниш высылал вперед разведчиков, вооруженных толстыми железными шестами. Солдаты простукивали поверхность льда, ориентируясь и на слух, и на собственную интуицию. Иногда Хэниш сам обгонял армию и шел один, изучая взглядом далекий горизонт. Он не сумел бы сказать зачем; просто чувствовал, что так надо. Он представлял, что остался один на один с этими огромными безлюдными заснеженными пространствами, и эта мысль странным образом успокаивала его. Он мог вообразить, что отвечает только за себя, и его сила или слабость будут иметь значение только для него одного… Впрочем, иллюзия быстро рассеивалась: Хэниш всегда слышал стук палок разведчиков. Будто какие-то странные погонщики бичевали лед перед быками вместо того, чтобы следовать за ними. Он не один — осознание этого каждый раз приносило одновременно разочарование и ободрение.
Все вновь изменилось, когда армия добралась до кромки льда. Впереди завиднелась черная линия воды. Коричневатый бурлящий поток выбегал из-подо льда озера и уносился прочь, на юг, становясь рекой Аск. Глыбы сероватого льда отламывались кусок за куском и уплывали с течением. Армии предстояло подготовить суда к водному путешествию.
Первый корабль едва успел взять на борт людей, лошадей и провизию, когда лед под ним застонал и затрясся. Погонщики яков поспешно бросили хлысты и полезли на корабли. Быки, так долго связанные в упряжки, прошедшие бесконечные мили, неуверенно топтались на месте, не понимая, что означает внезапная остановка. Наконец первое судно соскользнуло со льда. Корма подпрыгнула вверх, борта застонали, словно галера готова была развалиться пополам. Только теперь яки отодвинулись от кромки льда, повернули свои большие рогатые головы и побежали на север. Никто их не остановил. Первый корабль встал на воду и поплыл, подхваченный течением.
Галера, где находился Хэниш, соскользнула с льда третьей. Ему хотелось на миг отвлечься от происходящего, закрыть глаза и передать новости Тунишневр… но было не до того. Сквозь трещины между замерзшими досками борта внутрь хлынули потоки ледяной воды. Потом капитан закричал, что доски разбухнут, все будет в порядке, и Хэниш выкинул эту проблему из головы. В любом случае у них нет возможности немедленно исправить ситуацию. Бурная река вздулась от водяных масс — как и всегда в это время года, когда снеготаяние в Низинах набирало силу. Она подхватила корабли, как легкие щепки. Хэниш хотел войти в Акацию вместе с весной, и, похоже, он правильно выбрал время. Река разлилась широко; деревья, растущие по берегам, сейчас торчали прямо из воды. Бешеный поток с ревом несся на юг, словно каждая капля стремилась обогнать своих товарок в сумасшедшей гонке к морю. Галеры подбрасывало на гребнях волн. Кое-где на поверхности воды разверзались гигантские воронки, которые разворачивали корабли и пытались засосать их, вскидывая в воздух бурые фонтаны и обдавая людей пеной. Река хватала весла и выдергивала их из рук гребцов, так что те взлетали в воздух, скидывая людей со скамеек и раскалывая черепа.
Самыми же опасными были места, где на воде стояли преграды. Некоторые из них прежде были островами, но в это время года над водой торчали только верхушки деревьев, тянущиеся из глубин как пальцы тонущих гигантов. В других местах река обтекала каменные рифы, которые едва не разодрали борт одного из кораблей. Кое-где встречались пороги; вода здесь бурлила, шипела и со страшным грохотом билась об огромные камни. Одно из передних судов прошло над таким водопадом. Оно зарылось носом в пену, затем поднялось в воздух и помедлило миг, словно раздумывая, не вознестись ли к небесам. А потом неохотно скользнуло вниз. Гигантский поток воды обрушился на корму и накрыл ее, погребя под собой. Корабль опрокинулся; люди посыпались в воду, кувыркаясь и барахтаясь в кипящей пене. Галера задрала нос и за несколько секунд ушла на дно. Позже она всплыла днищем верх; мертвый корабль покачивался на поверхности воды, словно туша сдохшего левиафана.
Однако же, невзирая на отдельные потери, армия успешно продвигалась к югу. Она неслась вперед, она будто бы ехала на спине исполинской водяной змеи. Хэнишу это нравилось. Он слишком долго прожил взаперти и теперь наслаждался свободой. Даже если свобода вела к смерти. Он не жалел о потерях и не оплакивал их. Да, змея брала свою плату за помощь, которую оказывала. Главное, цель приближалась. Очень скоро Хэниш испытает на практике то, что так долго придумывал в тихом уединении Тахалиана.
Глава 24
По ночам Аливеру снилось, что он сражается с безымянным, безликим врагом. Эти сны были не похожи на прежние — те, в которых Аливер видел себя великим воином, подобным героям древности, и шутя расправлялся с недругами. Нет. Теперь его преследовали мрачные, зловещие видения, где каждый миг был наполнен страхом. Такие сны всегда начинались вполне невинно: он гулял по аллеям нижнего города, болтал с молодыми придворными за завтраком или искал в своей комнате книгу, которая — он точно помнил — должна быть где-то здесь. А потом наступал момент, когда в его сон входил страх. Солдат с обнаженным мечом появлялся в конце коридора и звал Аливера по имени; обеденный стол опрокидывался, и когда взгляд принца прояснялся, он видел вражеских воинов, врывающихся в комнату будто тысячи пауков. Они лезли через окна или спрыгивали с потолка, с мечами, зажатыми в зубах. Иногда Аливер просто ощущал за спиной бесформенное бурлящее зло и знал, что оно вот-вот накинется на него.
В этих снах Аливер отчаянно сражался с врагами — и дрался неплохо, но лишь до тех пор, пока не наступало время вонзить меч в тело противника. Тогда приходило отчетливое осознание того, что он должен убить живое существо, человека — такого же, как он сам. И течение времени замедлялось. Движение останавливалось. Руки Аливера теряли силу, мускулы размягчались. Еще ни разу его оружие не взрезало плоть врага. На этом месте Аливер всегда просыпался, в поту, тело напряжено, а мышцы сведены судорогой — будто бы битва происходила на самом деле. Лишь через несколько секунд начиналось медленное возвращение к реальности. И Аливер понимал, что очнулся от ужасного сна лишь затем, чтобы попасть в новый кошмар, происходящий наяву. Так повторялось изо дня в день; сколько Аливер ни старался, он не мог заставить себя хоть немного расслабиться.