Смерть отца влекла за собой тысячу разных последствий, и все они вызывали растерянность. Несмотря на то что прежний правитель умер, Аливер пока еще не считался королем. Акараны были абсолютными монархами, но, казалось, весь мир поставил целью задержать коронацию Аливера и помешать ему занять место отца. Вдобавок в Акации существовали древние традиции, а акацийская правящая семья обязана была неуклонно соблюдать ритуалы. Коронация нового монарха всегда происходила осенью, в тот же день, когда прах прежнего короля разлетался по ветру. Так был коронован Тинадин, и с тех пор все следовали этому примеру. На протяжении многих веков пауза между смертью одного монарха и восхождением на трон другого случалась довольно часто. Случай Аливера был далеко не первым. Беспрецедентной акцией было назначать коронацию на день летнего солнцестояния, тем более без согласования с советом провинций. Жрицы Вады сочли это время неподходящим и отказались благословить церемонию. Да и аппарат правительства не пришел в восторг от идеи доверять столь значимую роль неопытному юнцу. Наверное, какой-нибудь другой принц вцепился бы в эту власть и выдрал ее зубами, несмотря ни на что — но только не Аливер. В глубине души он был даже рад, что корона пока не легла ему на голову (хотя, разумеется, принц ни за что не согласился бы признать это вслух). Он полагал, что Таддеус как нельзя лучше подходит для роли регента.
Дурные новости приходили одна за другой. Катгерген пал, захваченный варварами, его гарнизон был уничтожен. Наместника вместе со слугами выкинули вон, и они сообщили о страшной угрозе, надвигающейся на мир. Это не укладывалось у Аливера в голове. Падение Катгергена обозначало поражение… скольких? Двух тысяч солдат? По меньшей мере. И похоже, никто не сумел сбежать, чтобы поведать подробности. Варвары даже не брали пленных. А как насчет мирных людей, которые жили в цитадели? Мастеровые, торговцы, куртизанки, рабочие, их семьи, их дети — все, кто сделал мрачную твердыню Катгерген пригодной для жизни? Их просто перебили. Как такое постичь разумом?
Некоторых людей, занимавших ключевые посты в Алесии, зарезали в собственных постелях. Многих перебили с женами, детьми, слугами и рабами. Тела были изуродованы, изрублены до неузнаваемости. Можно обойтись гораздо меньшим, когда хочешь просто убить. Это походило на дело рук какого-то сумасшедшего, безумца…
Два дня спустя неизвестные нанесли удар в другом месте. Люди, принадлежащие к роду Акаран, были перебиты при попытке покинуть Мэнил — город на скальном утесе, где располагались многие роскошные дома семьи. Сводная сестра Леодана Катрина и еще четырнадцать человек, носивших фамилию Акаран, погибли в доках. Они поднимались на борт корабля, когда люди, переодетые портовыми рабочими, напали на них и зарубили всех короткими мечами, которые до того прятали под одеждой.
Сколько последует новых смертей, какие еще планы лелеют убийцы, где и когда они нанесут следующий удар — не знал никто. Акация полнилась слухами. Говорили, что многие аристократы погибли от рук собственных домашних слуг, садовников и наемных рабочих. Говорили также, что из холодного Мейна идет на юг флот боевых галер. Трапперы видели их на реке Аск; впрочем, простые невежественные люди могли что-то перепутать, да и дело происходило очень далеко отсюда. Кто-то полагал, что Риалус Нептос, который исчез из Алесии сразу же после учиненной там резни, был одним из главных вдохновителей этого мятежа. Ходили также слухи, будто бы все представители Лиги Корабельщиков разом собрались и уплыли домой, не говоря ни слова.
Аливер отчаянно желал понять смысл происходящего и собрать вместе кусочки мозаики. Увязать хаос в единую картину. Но моменты затишья случались редко, и постоянно одолевали новые беды.
Тренировки в зале марахов для Аливера закончились. К войне готовились всерьез. Офицеры разговаривали со вчерашними учениками как с равными. Теперь все работали на одно общее дело, все знали, что скоро бойцам предстоят суровые испытания. Аливеру здесь были не особенно рады. Люди, которые еще недавно казались такими уверенными в себе, теперь колебались, отдавая приказы. В их глазах читалось сомнение. Тренировки марахов сложны и довольно опасны: ученик мог получить серьезную травму. И все же боль, синяки, оставленные деревянным мечом, риск проиграть сопернику и стать посмешищем — ничто по сравнению с настоящей битвой. Речь идет о жизни и смерти, и враги будут убивать по-настоящему. Сама мысль об этом заставляла Аливера взглянуть на свои тренировки совсем с другой стороны. Способен ли он убить? Едва ли. Не выйдет ли так, что он погубит государство при первом же серьезном испытании? Никогда в жизни ничто не страшило его более, чем эта жуткая мысль.
Вдобавок ко всему прочему, Аливер не мог понять, чего от него ожидают на самом деле. Он не знал, как к нему относятся; общение со сверстниками теперь стало еще более напряженным. Принц боялся, что его оберегают, стараются отодвинуть в сторону от остальных — как всегда бывало на тренировках. Правда, офицеры все чаще и чаще указывали ученикам на необходимость изучения Форм как основных примеров батального искусства. А основой для большинства Форм послужили приемы, применяемые героем королевской крови, исправно владеющим мечом, копьем или боевым топором. Может, Аливера прочили в такие герои? Ожидали, что он покажет на поле боя чудеса боевой выучки и приведет Акацию к победе? Принц не знал, и никто, даже Таддеус, ни намеком, ни полунамеком не объяснил, какова его роль в грядущих событиях.
За несколько дней до начала большого движения армий Таддеус Клегг и старшие офицеры устроили военный смотр, желая оценить войска в совокупности. Смотр проходил на огромном стадионе Кармелия, названном именем супруги седьмого короля династии. Он располагался на плоском мысу, далеко выступающем в океан — немного ниже дворца и чуть выше верхнего города. Огромная чаша, вырезанная в камне, Кармелия вмещала тысячи скамей — чуть вогнутых, так что разом получалась и спинка, и козырек от непогоды. Земляная арена под открытым воздухом была утрамбована до твердости камня. Зачастую, когда арену протирали, на полу возникали причудливые круглые узоры, притягивающие к себе взгляды зрителей.
До прихода офицеров и канцлера лучшие молодые солдаты, каких мог предоставить остров, слаженно маршировали по стадиону, великолепно держа строй. Они двигались под звуки походной флейты — инструмента, издававшего печальный заунывный звук, который тем не менее неизменно притягивал к себе внимание. В течение следующего часа солдаты провели серию поединков с добровольцами-зрителями. Затем настал черед показательного выступления, где пять сотен воинов продемонстрировали тщательно отработанную Девятую Форму — Хейден и лесные люди спасают невесту Тинадина от сенивальских предателей. После этого солдаты выстроились на арене, чтобы послушать речи командиров — о былых войнах и об угрозе, с которой Акация столкнулась ныне.
Затем к солдатам обратился сам канцлер. Таддеус потер подбородок и некоторое время словно раздумывал. Если бы на нем не было канцлерских регалий — лент и шарфа через плечо — многие, пожалуй, не узнали бы этого усталого изможденного старика с исхудавшим лицом, покрытым глубокими морщинами.
— Как раз сегодня до меня дошли новости, которые я должен сообщить вам, — сказал он. — Я намерен сделать это именно так: стоя здесь, среди вас, на расстоянии вытянутой руки, когда мы можем посмотреть друг другу в глаза. — Таддеус поднял руку, в которой, как теперь заметил Аливер, он держал свиток. Канцлер развернул его и взял за углы, чтобы показать всем солдатам. — Это объявление войны от Хэниша Мейна, сына Хеберена. В нем он говорит о своей ненависти к нам и объявляет себя вождем нового мира. Больше не надо гадать. Мы знаем, с кем сражаемся и почему. Мы знаем, что Хэниш Мейн желает уничтожить нас под корень. Мейнец полагает, что сумеет справиться с нами, и потому вероломно напал. Вот наш враг. И вот его наглое послание.