– Что она ответила?
– Ответа я не получил. Произошло все это более пяти недель тому назад – их третье февраля у нас считается семнадцатым. Да, леди Ирен Итон не заботится ни о чем, не касающемся ее личных удобств, туалетов и благополучия… однако собственными суждениями дорожит не меньше, чем комфортом. И хотя нога ее не ступала на английскую почву вот уже девять десятков лет, пруссаков она всей душой презирает, полагая их варварами, выскочками, с которых давно пора сбить спесь. Полагаю, об ответе, способствующем их конфузу, она не запамятовала бы ни за что.
Последовавшее за этим молчание нарушало только шипение горящего в лампе фитиля. Раз где-то наверху заскреблась в углу крыса.
«Особа из нашего круга…»
«Скрылась в зимнем саду и застала там сего тевтонского исследователя крови и народных преданий за продолжительным разговором с особой из нашего круга».
На фоне жаркого гнева, вспыхнувшего в груди при первом же воспоминании обо всех друзьях, преданных, а то и убитых Эшером ради блага родины, ему явственно вспомнился и Хорис Блейдон, непоколебимо уверенный, будто разбирается в вампирах вполне достаточно, чтоб совладать с собственным творением. Той же непоколебимой уверенностью отличались и все чиновники Форин-офиса, каких Эшер только встречал. Ни один ни секунды не сомневался: уж он-то точно знает, что делает, а посему результат в полной его власти, – и те, кто работал в берлинском Аусвертигес Амт[11], их настроения, очевидно, разделяли вполне.
«Нет, с рук моих весь океан Нептуна не смоет кровь»…[12]
В эту минуту Эшеру сделалось ясно: ручьи и озера крови, преследовавшие его во снах, пролиты вовсе не Исидро, а им – им самим. Им самим, по распоряжению людей, клявшихся, будто знают, что делают, а он, дурачина несчастный, верил их клятвам…
Подняв голову, он взглянул прямо в холодные, нечеловеческие глаза вампира:
– Насколько я понимаю, вам нужно, чтоб я отправился в Санкт-Петербург?
– Джеймс, дорогой мой, вас одного петербургский хозяин сожрет по пути от вокзала к отелю, – ответил вампир. – Я хочу, чтоб вы составили мне компанию.
– Когда?
– В понедельник, если успеете приготовиться.
Разумеется, Уиллоуби, узнав, что ему под конец семестра придется искать преподавателя, способного прочитать заключительные лекции по фольклористике и филологии, придет в ярость. С другой стороны, декан Нового Колледжа что ни день раздражал Эшера этими вечными подмигиваниями, толчками в бок и прочими намеками: он-де прекрасно знает, что его преподаватель филологии даже не думал разрывать таинственной связи с Форин-офисом… В один прекрасный день простодушие этого типа погубит его.
Между тем взгляд, устремленный на Эшера из-под прямых белесых ресниц, от него отнюдь не укрылся. Что это? Любопытство? Не думает ли Исидро, что он завершит разговор отказом, проявив куда больше упорства?
Или вампир просто ждет от него много большего возмущения по поводу Лидии?
– Приготовления я предоставлю вам, – сказал Эшер. – Вы лучше знаете, что вам потребуется, а мне, помнится, некогда дали понять, что для ночных охотников готов… стол и ночлег в любом крупном городе.
В уголке губ Исидро, слегка примятых кончиками клыков, мелькнуло нечто вроде улыбки.
– Утверждать подобное я бы, пожалуй, не стал. Несомненно, вы сами прекрасно знаете, что в любом крупном городе действительно найдется… «стол и ночлег» для любого гостя с особыми надобностями – и большими деньгами. Ну а наше дело – выяснить, что ему, собственно, требуется. Нам, охотящимся в ночи, необходимо знать все возможное о тех, с кем мы сосуществуем бок о бок, будь то влюбленные или убийцы, грабители или шпионы. Кстати, хорошо ли вы знаете Петербург?
– Бывал там лет этак семнадцать назад. А вы?
Вместо ответа «нет» Исидро только слегка качнул головой:
– Для Неупокоенного путь туда слишком далек и опасен.
Казалось, он собирается сказать еще что-то – поведать, отчего леди Ирен Итон называет его «дражайшим Симоном» и как англичанку угораздило стать одной из вампиров, да не где-нибудь, а в далекой, блистательной арктической Венеции…
…И тут, стоило Эшеру на секунду утратить бдительность, вампир коснулся мыслью его разума, а после Эшер, от неожиданности не в силах перевести дух, пришел в себя на мостовой Прайд-стрит, прямо напротив Паддингтонского вокзала. Очнувшись, он чуть диковато огляделся вокруг, хотя прекрасно понимал, что Исидро, уходящего прочь сквозь туман, в озаренной светом газовых фонарей уличной толчее не увидит.