— Я просто… Я никогда не знала о существовании способности, похожей на эту. Которая может использоваться как оружие.
— Это — редкость, но у нас есть, по меньшей мере, один агент, который может проводить и направлять энергию достаточно хорошо, чтобы использовать ее как разрушительную силу. В Убежище так же есть, по крайней мере, один детектив, способный делать подобное.
— И если на нашей стороне двое…
— Вероятно, на другой стороне тоже есть, по меньшей мере, парочка подобных экстрасенсов. В прошлом мы встречались со злыми и извращенными людьми, которые обладали экстрасенсорными способностями. И они могли делать жуткие вещи силой мысли. Слушай, мы пока не знаем своих пределов. Но некоторые экстрасенсорные способности могут быть искажены в неправильных руках, под воздействием злого ума. Но сейчас мы имеем дело с темной энергией куда более мощной, чем все, с чем мы сталкивались до этого.
— Которую используют для убийства. Но почему?
— Это вопрос, в ответе на который мы отчаянно нуждаемся, Тесса. Особенно сейчас, когда у нас нет прямых доказательств, указывающих на Сэмюеля или на церковь, и которые мы могли бы представить в суде. Мы знаем очень мало, но то, что мы узнали, поговорив с очень немногими отступниками, которых смогли найти, говорит о том, что Сэмюель создал для себя церковь, потому что около двадцати лет назад с ним случилось что-то действительно травмирующее. Что-то настолько загадочное или ужасающее, что даже отступники не хотели или не могли говорить об этом. И что бы это ни было, оно навсегда изменило Сэмюеля.
Проблема в следующем: мы не верим, что он с самого начала был уравновешенным. Конечно, нельзя быть до конца уверенным, ведь вся информация о его прошлом, которая есть у нас, — очень отрывочна, если не сказать больше. Мы не можем найти даже настоящего свидетельства о его рождении, хотя нашли полдюжины подделок. В любом случае, в детстве у него было несколько столкновений с законом, поэтому он находился на учете, как ребенок из неблагополучной семьи. Его мать, по всей видимости, была проституткой. И проституткой не высшего класса.
— Я бы назвала это тяжелым детством, — произнесла Тесса.
— Да. Мы не можем найти записи о его учебе, поэтому если он и посещал школу, то делал это редко и от случая к случаю. Мы так же не смогли обнаружить каких-либо доказательств того, что он устраивал поджоги и мучил животных, или каких-либо других признаков социопатии. Но достоверной информации настолько мало, что мы ничего не можем исключить.
— Кроме того, что он вырос и стал лидером культа.
— Кроме этого, — согласилась Холлис.
Тесса покачала головой.
— Я основательно проштудировала информацию о культах и их лидерах, когда получила это задание. Как правило, и заурядные лидеры, не обладающие экстрасенсорными способностями, более чем ужасны. Модель поведения, высокое самомнение и растущая паранойя, стремление к уединению, необходимость доминировать над своими последователями, контролировать их, и средства, которые лидеры используют, чтобы установить этот контроль — все это…
— Смертельно, во многих случаях. И определенно в этом конкретном деле. Мы знаем, что в прошлом году из Резиденции пропали женщины, мужчины и даже несколько детей, не оставив после себя ни одного следа. Ни церковь, ни ее члены не подали заявление об их пропаже. И мы не знаем почему. Почему жертвами послужили его люди, и почему именно эти.
Тесса нахмурилась.
— Может, он чистит ряды. Избавляется от тех, кому не может доверять.
— Такое вполне могло бы быть. Но это не объясняет пропажу детей, верно?
— Не объясняет. А мы уверены, что дети пропадали?
— Абсолютно. Заявлений в местную полицию не поступало, но мы уверены.
— И мы говорим не о тех детях, которых вывезла Сара?
Холлис покачала головой.
— Нет. И знаешь, что в этом самое жуткое? Один или оба родителя, по крайней мере, двух из пропавших детей, по-прежнему остаются членами церкви. Они не только не подали заявление о пропаже, они, кажется, даже не скучают по детям.
— Что?
— Они либо не помнят, либо им все равно. И я думаю, скорей первое. Но мы не представляем, как это возможно. Если Сэмюель может влиять на воспоминания людей, особенно на такие глубокие и эмоциональные, как воспоминания о ребенке…
Ей действительно не надо было заканчивать фразу.
Тесса сделала вдох и медленно выдохнула, стараясь отогнать ужас, который проникал, казалось, в каждую частичку ее тела.
— Я полагаю, пропавшие люди, включая детей, не были экстрасенсами?
— Мы не знаем наверняка, но насколько смогли установить, среди пропавших и убитых только Сара была экстрасенсом. Если он понял, кем она была, какими способностями обладала, тогда существуют очень большой шанс, что он сильнее, чем мы думали. А это значит, что и еще беспощадней.
Официально, дети Церкви Вечного Греха обучались на дому. На самом же деле, часто в течение дня они занимались делами церкви. И, так же как и взрослые прихожане, выбравшие это место в качестве спасения от остального мира, дети вели свою внутреннюю жизнь, которую посторонние нашли бы странной.
Некоторые взрослые члены церкви так же посчитали бы ее странной. И очень тревожащей.
Потому что не все дети верили.
И некоторые из них боялись.
— Думаешь, Венди убежала? — Брук говорила тихо, ее голос был слышен только маленькой группе, сидящей за накрытым столом для пикника,[6] на игровой площадке. Дети энергично собирали многочисленные игрушки, оставленные младшими, которых сейчас вели к церкви.
— Я так думаю, — голос Руби был таким же тихим.
Она держала открытую матерчатую сумку так, чтобы Коди мог складывать внутрь кубики с алфавитом. Закончив, Коди произнес:
— Да, но я не думаю, что Сара тоже убежала.
Руби и Брук обменялись взглядами, а после вместе посмотрели на мальчика с темными, серьезными глазами.
Отвечая на их молчаливый вопрос, он просто сказал:
— Я больше не чувствую ее.
— Ты уверен?
Хантер был четвертым членом маленькой компании и ее признанным лидером, несмотря на то, что ему было одиннадцать, и он был самым младшим из них.
— Просто то, что мы не видели ее, не значит, что ее нет. Я хочу сказать, действительно нет. У нее есть щит. Мы все чувствовали его.
— Сейчас я не чувствую даже его. А ты? — спросил Коди.
Хантер нахмурился, сосредоточившись на том, чтобы собрать все маленькие пластиковые части миниатюрной молочной фермы.
— Нет. Но я думал, что дело во мне. Потому что я вообще с трудом что-то чувствую.
Пытаясь сдержать слезы, Брук сказала:
— Я собиралась спросить Сару, сможет ли она в следующий раз вывезти меня.
— Брук, мы не должны знать, что она вывела хоть кого-то. Мы не должны знать, что она была здесь для того, чтобы шпионить.
— Я не говорила никому. И не скажу.
— То, что ты никому не говорила, не значит, что кое-кто не знает, — пробормотал Коди.
— Я была осторожна. Я всегда осторожна. Но становится все сложней и сложней. Я не могу больше здесь оставаться, просто не могу. Моя тетя Джуди живет в Техасе, и ей не нравится церковь. Я знаю, что она позволит мне жить с ней.
— А что твои мама и папа? — спросил Хантер.
— А что с ними?
Брук устремила взгляд на карандаши, которые складывала в пластмассовую коробку.
— Они верят в церковь. Они верят в Отца. Они никогда не уедут отсюда.
Минуту спустя, Коди произнес:
