– Не нравится мне Стирлинг. И я ему не доверяю.
– Я уже заметил, что тебе не нравится Стирлинг, – сказал Ларри очень сухо.– Но каковы причины ему не доверять?
– А ты ему доверяешь? – спросила я.
Ларри наморщил лоб и задумался. Потом покачал головой:
– Только в том, что могу проверить сам.
– Теперь ты понял?
– Кажется, да. И ты думаешь, что разговор с Бувье нам поможет?
– Надеюсь. Не люблю поднимать мертвых для людей, которым не доверяю. Особенно в таком масштабе.
– О’кей, едем обедать в ресторан Бувье и беседуем с ним, а потом что?
– Если не узнаем ничего нового, возвращаемся к Стирлингу и идем с ним на кладбище.
Ларри посмотрел на меня так, будто не до конца поверил.
– Что у тебя на уме?
– Тебе не хочется знать, почему Стирлингу обязательно нужна эта гора? Именно гора Бувье, а не чья-нибудь другая?
– Ты слишком много общаешься с полицией, – сказал Ларри. – Никому уже не веришь.
– Это не копы меня научили, Ларри. Это природный талант.
Я нажала на газ, и мы поехали.
Деревья отбрасывали длинные тонкие тени. В долинах среди гор тени сгущались в озера наступающей ночи. Мы могли бы направиться прямо на кладбище. Пройтись среди могил – от этого никакого вреда не будет. Но если меня не пускали на охоту за вампирами, я могла хотя бы допросить Магнуса Бувье. Этой работы никому у меня не отобрать.
А на охоту за вампирами мне на самом деле и не хотелось. Было уже почти темно. Охотиться на вампира после темноты – верный способ погибнуть. Особенно на вампира с такой способностью контролировать чужое сознание. Любой вампир способен затуманить тебе сознание настолько, что сможет делать с тобой что захочет, и ты не будешь иметь ничего против. Но если его сила сосредоточится на ком-то другом и тот человек закричит, ты очнешься. Побежишь. А мальчики не бежали. Не очнулись. Они просто погибли.
Если эту тварь не остановить, погибнут и другие. Это я могла почти гарантировать. Фримонт должна была позволить мне остаться. Им нужен эксперт по вампирам. Им нужна я. На самом деле им нужны полицейские, имеющие опыт работы с монстрами, но таковых, увы, нет. Всего три года назад в результате прецедента “Аддисон против Кларка” вампиры были по закону признаны живыми. То есть три года назад Вашингтон признал этих кровососов живыми гражданами с гражданскими правами. И никто не подумал, что это будет значить для полиции. До перемены закона с противоестественными преступлениями справлялись вольные стрелки, охотники на вампиров. У них было достаточно опыта, чтобы выжить. У многих из нас есть своего рода противоестественная сила, которая дает нам преимущество перед монстрами. У копов ее, как правило, нет.
Обычные люди не очень годятся для уничтожения монстров. Среди нас всегда были люди, обладающие даром ликвидации этих бестий. Мы вполне справлялись, и вдруг оказалось, что эту работу должны взять на себя копы. Без дополнительного обучения, без усиления кадрами – без ничего. Черт возьми во многих полицейских управлениях даже снабжение серебряными пулями заволокитили.
И только сейчас до вашингтонских бюрократов стало доходить, что они, быть может; поспешили. Что, может быть – всего лишь может быть, – монстры все-таки монстры, и для полиции требуется дополнительное обучение. А так как обучение полицейских займет годы, то решили превратить в полицейских всех охотников за вампирами и истребителей монстров. Лично для меня это бы подошло. Я бы с удовольствием завела себе нагрудный знак, чтобы ткнуть его под нос сержанту Фримонт. И тогда она не смогла бы меня прогнать, раз дело федерального значения. Но для большинства охотников за вампирами это только лишняя докука. Расследование убийств требует не одних лишь противоестественных способностей. Чтобы нацепить значок, одного опыта работы с вампирами недостаточно.
Простых ответов тут не было. Сейчас в наступающей темноте группа полицейских охотилась на вампира, способного делать такое, о чем я даже не слыхала. Будь у меня значок, я была бы с ними. Конечно, я не создавала бы автоматически зону безопасности, но я разбиралась в этом куда больше, чем любой чин полиции штата, который “видал” фотографии жертв вампиров. Фримонт никогда раньше не видела их в натуре. Хилая была надежда, что она переживет свою первую встречу с монстром.
9
К гриль-бару “Кровавые Кости” вела красная грунтовая дорога, уходящая вверх от шоссе. По обочинам валялись сломанные деревья, джип лез вверх к черному одеялу небес, истыканному мириадами звезд. Другого освещения не было.
– Да тут темно, – сказал Ларри.
– Да, уличного освещения нет, – согласилась я.
– А разве не должны быть уже видны огни ресторана?
– Не знаю.
Я глядела на сломанные деревья. Зазубренные стволы светились белым. Их свалили недавно, будто кто-то озверел и принялся махать топором или мечом или чем-то таким, что разнесло стволы.
Я притормозила, вглядываясь в темноту. Может, я ошиблась? Может; это тролли? Тролль, который пользуется мечом? Я твердо верила, что всегда что-нибудь бывает в первый раз.
Я затормозила почти до полной остановки.
– В чем дело? – спросил Ларри.
Я включила аварийные мигалки. Дорога бы узкой, еле разъехаться двум машинам, но она шла вверх.
Любой, кто поедет сверху, может не увидеть джип. Мигалки помогут, но если человек будет гнать… Черт побери, я же все равно это сделаю, так чего мандражить? Поставив машину на ручной тормоз, я вышла.
– Куда ты?
– Хочу посмотреть, не тролль ли это разнес деревья.
Ларри начал открывать свою дверь. Я его остановила. – Если хочешь выйти, перелезь на мою сторону.
– Почему?
– Ты не вооружен.
Я достала браунинг. Его твердость и тяжесть успокаивали, но, честно говоря, против твари такого размера, как горный тролль, толку от него мало. Разве что с разрывными пулями без них девятимиллиметровый пистолет – не слишком подходящее оружие для охоты на тварь размером со слона.
Ларри закрыл свою дверцу и вылез через мое сиденье.
– Ты действительно думаешь, что где-то здесь бродит тролль?
Я вглядывалась в темноту. Нигде ничего не шевелилось.
– Не знаю.
Я отошла к сухой канаве, идущей вдоль дороги, и осторожно шагнула вниз. Каблуки погрузились в сухую песчаную почву. Ухватившись за стебли бурьяна, я удержала равновесие. Чтобы не съехать по склону, пришлось схватиться за расщепленный ствол.
Рука прилипла к загустевшему соку. Я подавила желание отдернуть ее, заставляя себя держаться за липкую кору.
Ларри влез по склону, оскользаясь на сухих листьях. У. меня не было свободной руки, чтобы протянуть ему. Он подтянулся за стебли трав и вылез наверх рядом со мной.
– Чертовы туфли! – пробормотал он. – Ты хотя бы не на каблуках.
– И спасибо судьбе, – сказал он. – А то бы я шею сломал. В непроницаемой темноте ночи не двигалось ничего, кроме нас. Слышались музыкальные голоса весенних квакш и все. Я выдохнула, сообразив, что задержала дыхание. Потом подтянулась к более твердой почве и стала всматриваться в деревья.
– На что ты смотришь? – спросил Ларри.
– Топор оставляет широкие и гладкие срезы. Если стволы ломал тролль, сломы будут неровными, из них торчат щепки.
– Кажется, срезы гладкие, – сказал он, проведя пальцами по обнаженной древесине. – Но на топор не похоже.
Дерево было слишком гладким. Топор входит под углом. А здесь срезы были почти горизонтальные, будто каждое дерево свалили одним ударом, максимум двумя. Некоторые стволы имели диаметр почти в фут. Такого не сделает ни один человек, даже с топором.
– Кто это мог сделать?
Я вглядывалась в темноту, и меня подмывало нацелить туда браунинг, но я держала его стволом вверх. Безопасность – прежде всего.
– Может быть, вампир с мечом.