Что же с ней будет, думал Мунира.
Но ему не стоило беспокоиться.
Ньякинья тихо скончалась во сне через несколько дней после объявления о продаже ее участка. Поговаривали, будто она предупредила Ванджу о своем намерении идти в город: она сказала, что не мыслит, как это ее похоронят в чужой земле, что скажет ей муж, когда они встретятся в ином мире? Люди ждали аукциона. Однако в день распродажи Ванджа выкупила участок, упрочив свою славу героини Нового и Старого Илморога.
Позже Мунира узнал, чего это ей стоило.
А тогда это было известно лишь Абдулле: Ванджа предложила ему выкупить ее долю Нового дома. Денег у Абдуллы не было, и он предложил продать все здание третьему лицу, разделив деньги поровну.
Так Ванджа вернулась к тому, с чего начинала.
А Мзиго стал обладателем еще одного дела в Илмороге.
3
После этих событий Ванджа переменилась. Некоторое время она еще оставалась собственницей бара, где подавали тенгету и жареную козлятину. Во время танцев пыль поднималась до потолка, особенно когда оркестр исполнял любимые мелодии:
Но помыслы Ванджи были уже не здесь. Она начала строить на дальнем конце своего участка большое деревянное бунгало, на некотором расстоянии от тех лачуг, что возникали вокруг лавочки Абдуллы как естественное обрамление элегантного Нового Илморога. Люди оценили ее дальновидность, когда она вложила деньги, оставшиеся после выкупа бабкиного участка, в строительство. Однако никто не понимал, для чего предназначена будущая постройка. У нее ведь уже была хижина, прятавшаяся от городского шума и любопытных глаз Нового Илморога за густой живой изгородью. Ванджа никого не посвятила в свои планы. Ясно было лишь одно: это жилой дом из нескольких просторных комнат. Вскоре она там поселилась, разбила вокруг цветник, провела электричество. Дом подучился очень красивый. Сколько в ней энергии даже после такой двойной потери, говорили люди.
Однажды вечером оркестр исполнил песню, сложенную самими музыкантами вскоре после их появления в Илмороге. Публика неистово аплодировала, свистела, подбадривая оркестр. Голоса певцов звучали задорно, весело, заразительно.
Хор замолк, и публика неистово рукоплескала и топала ногами. Встала Ванджа, попросила хор снова исполнить песню и начала танцевать — одна. Все смотрели на нее с изумлением. Они следили за изгибами ее тела, в каждом движении которого были наслаждение и боль, воспоминания и надежды, потери и находки, неутоленная страсть и желание. Оркестр, уловив настроение зала, играл неистово, точно стремясь разрушить барьер ее одиночества, ее тайной схватки с миром. Медленно и, конечно же, намеренно она двигалась в ту сторону, где сидел Мунира, а он вспоминал, как увидел ее танцующей под звуки музыкального автомата в Камирито, в баре «Сафари». Она замерла так же внезапно, как и начала свой танец. Подошла к возвышению, на котором расположился оркестр. Воцарилась тишина. Публика чувствовала: что-то случилось.
— Мои дорогие клиенты, я должна объявить вам, что тенгета-бар закрывается. Не будет больше ни жареной козлятины, ни оркестра. Таково решение окружного совета в Чири.