Они шли к дому Ванджи. Оба молчали, обсуждать рассказ Абдуллы не хотелось.
По контрасту с убогим жилищем Абдуллы ее особняк производил внушительное впечатление. Живая изгородь из ухоженных сосен, лиан и бугенвилей окружала дом. Над красивым газоном с выстриженными словами «Любовь — это яд» поднимался тонкий цветочный аромат. Им открыла дверь девушка, провела в просторную гостиную и вкатила поднос с напитками — «Таскер», «Пилзнер», джин-тенгета, виски, кенийский ром. Карега выбрал виски, Мунира — джин-тенгету. Он затаил обиду оттого, что придуманную им рекламу украли, но одновременно чувствовал тайное удовлетворение, увидев эту рекламу в газете или на этикетке. Девушка сказала, что «мама» скоро к ним выйдет, может быть, они пока послушают музыку? Джим Ривз, Джим Браун… танец в стиле японской борьбы гунфу… местный танец сукусус… чечетка Али… твист «Тенгета»… все что пожелаете… Не дождавшись ответа, она поставила пластинку с песенкой Илайджи Мбуру «Молодые бродяги с гитарами»:
На стенах висели старые английские картины… Мария натирает маслом тело Христа. Надпись «Иисус — глава семьи». На столе деревянные фигурки народности камба — жирафы и носороги. Как только кончилась пластинка, девушка незаметно исчезла, и перед ними в прозрачном платье возникла Ванджа. Губы ее были не столь грубо намалеваны, парик в стиле «афро» шел к ее крупной фигуре. Ванджа пополнела.
Несколько секунд она и Карега смотрели друг на друга. Она казалась совершенно спокойной, ничем не выдавала изумления. Карега со своей стороны не ожидал увидеть вместо Ванджи незнакомую солидную даму. Мунира никак его не подготовил. И теперь наслаждался их видом, тем, как они пытались скрыть неловкость. Она присела на диван. Первые ее слова были обращены к Мунире:
— Мвалиму… ты ведь мог… хотя бы предупредить.
— Он только что приехал.
— Это моя вина, — объяснил Карега. — Я… думал, что… еще не поздно.
— Конечно, нет… Как ты? Ну и сюрприз. Призрак прошлого.
— Я тоже принял его за привидение… он так возмужал, изменился.
— Где ты был? Но ты, наверно, голоден, вряд ли Мунира тебя накормил? — Не дожидаясь ответа, она откинулась на спинку дивана и позвонила в колокольчик. Тут же появилась девушка. — Люси…
— Да, мама.
— Приготовь поесть… да побыстрее.
Это был какой-то нереальный мир, и Карега не знал, как себя держать… Она повторила вопрос.
— В разных местах… По всей стране… Работал с адвокатом некоторое время… — Голос его звучал хрипло, резко.
— Он очень известный политический деятель… — сказала Ванджа.
— Сначала я какое-то время слонялся по городу, перебиваясь случайными заработками. А затем принял участие в избирательной кампании. Люди из трущоб не забыли, как он помогал бедным. Я думаю, что поддержка нашего многострадального похода тоже принесла ему известность — среди тех, кто не был знаком с ним лично, он победил несмотря на то, что против него работала избирательная машина КОК.
— Защитник бедных… — сказал Мунира. — Ему бы надо быть поосторожнее… эти разговоры о пределе земельной собственности… пожертвования на проекты Харамбе… они не всем по вкусу.
— Благотворительность… — с неожиданной резкостью прервал его Карега. — Я напомнил ему это слово, потому что он первый употребил его, когда в тот раз мы его разыскали. Я во многом с ним расходился. Но когда он говорил, я понимал, что он видит все несправедливости. Он умел выразить их одной меткой фразой. Он отлично говорит. Почитайте его речи в парламенте. Он очень сердился, как это другие не понимают, не видят, что творится. Но потом… я подумал… слишком уж он верил в то, что научит людей видеть и понимать… Он был очень искренний человек, но он слишком верил в святыни, созданные, по его же собственным словам, чудовищем. Он доказывал, что в этом смысл его деятельности… а я видел одни только жесты… Я сказал себе: «Должен быть другой путь, другая сила, которая сможет помериться силами с этим чудовищем и его ангелами-хранителями». То, что создано людьми, ими же может быть изменено… Но какими людьми? В конце концов я оставил его. Он не понимал меня, я не понимал его. Но он на многое открыл мне глаза, и я ему благодарен… я поехал в Момбасу, работал в порту.