Она тоже поднялась, приблизилась к нему вплотную, в ее глазах сверкала ненависть, во всей осанке — гнев и гордость.
— Нет… Неправда, неправда! Я боролась с ними единственным доступным мне способом. А ты? Это ты сделал меня такой, какая я теперь. Ты ушел, ушел. Я уговаривала тебя, лила слезы, но ты ушел и теперь еще смеешь винить меня! — Внезапно голос ее смягчился: — Мне так одиноко… Богатство тяжелым камнем висит на шее. Останься хоть до утра… как прежде… — И снова что-то в ней изменилось, она вдруг закричала, но будто не Кареге, а кому-то невидимому — то был резкий крик отчаяния и безысходности: — Неправда, неправда! Я любила жизнь! Карега, верни мне ее… я умираю… умираю… без ребенка!..
Он отвернулся, гоня прочь сострадание, в его положении нельзя было поступить иначе. Он должен быть твердым, уверенным в себе.
— Неважно, кто ты теперь. Ты сама выбрала, на чью сторону стать. У меня нет к тебе презрения, и я тебе не судья… Только я убежден: нельзя сражаться с Кимерией, если сам уподобился ему… стал его союзником. Кимерию не обыграешь, играя в его же игру. Нет, нам нужен новый мир, где не будет ни кимерий, ни чуи, где богатство нашей земли будет принадлежать всему народу, не будет паразитов, распоряжающихся чужими жизнями, все будут трудиться во имя счастья и всеобщего процветания.
Он ушел, оставив ее у порога. Так ее и застал Абдулла.
Все последующие дни Ванджа неотступно думала о случившемся. Казалось, все это было неизбежно: ее окончательный разрыв с Карегой, союз с Абдуллой. Абдулла принес ей новость об успехах Иосифа в Сириане. Это ободрило ее, улучшило настроение после отповеди Кареги, вселило гордость и отчасти надежду. Она помогала Иосифу, пожалуй, это единственное в ее жизни доброе, бескорыстное, щедрое дело, которое не навлекло на нее беды. В остальном что у нее за жизнь! Она носила мечты в треснувшем сосуде. Теперь мечты улетучились. Даже оглядываясь назад, Ванджа не могла найти в душе и следа былых грез и ожиданий. Кимерия первый сделал пробоину в сосуде. Прав Карега, она не только не противилась этому, но сама сделала свой выбор. От себя правды не спрячешь. И нечего винить родителей или Кимерию — она сама могла встать на путь борьбы. Вот дед иначе распорядился своей судьбой. И ее отец сам решил свою участь. И Карега. Каждый выбирает для себя: принять или отвергнуть. Люди сами определяют свое место по ту или другую сторону баррикады. Ванджа — точно сказочный богатырь, который, вернувшись домой, обдумывает свои поражения, не стыдясь, а гордясь ими, словно и в поражении есть некая заслуга и геройство. Она сама решила умертвить собственное дитя. Сделав это, Ванджа загубила и свою жизнь, погрязла в богатстве и разврате. Тоже «славное достижение»!.. Она старалась разобраться теперь во всем беспристрастно, не перекладывая вину на других.
Что ни говори, былого не воротишь. Молодости, неискушенности возврата нет. По она может изменить свой нынешний образ жизни. Не зная наперед, что предпримет, Ванджа испытывала неодолимую потребность действовать. Для начала она порвет с Кимерией. Да, обязательно. Только на этот раз она будет ставить условия. Ванджа сама назначит час и место, выберет подходящую обстановку. Чем дальше, тем больше эта идея нравилась ей. Ванджа была одержима жаждой мщения. То, как она обставит разрыв с Кимерией, было для нее важнее самого разрыва. Орудием своей мести она избрала Абдуллу — ведь теперь, когда он стал частью ее жизни, это было лишь естественно. Замысел нехитрый: она пригласит Мзиго, Чуи и Кимерию и представит им Абдуллу в отрепье в качестве законного супруга, а затем при всех выведет Кимерию на чистую воду. План был разработан до мельчайших подробностей. Она рассчитает девиц и сторожа. И впрямь надо кончать с нынешним образом жизни. Найдя себе новое занятие, она пристроит всех, кого рассчитала. Но в ночь возмездия девиц и сторожа не должно быть в доме. Она разведет Мзиго, Кимерию и Чуи по разным комнатам, пока не явится Абдулла. Ванджа полагалась на свой долгий опыт и хорошо подвешенный язык, она сумеет сделать так, чтобы ни один из гостей не скучал. Эта ночь станет апофеозом ее карьеры, основанной на нравственном разложении, позоре, деградации.