Он раздраженно затаил дыхание, когда холодный, твердый металл коснулся его кожи.
— Представь себе самое худшее, что только можно вообразить, за исключением того, что ты навсегда изувечишь меня, и ты даже близко не подойдёшь к этому.
Её глаза слегка вспыхнули, но он знал, что лучше не верить проблеску сочувствия, за который их можно было принять по ошибке.
— И всё же даже сейчас, — сказала она, — даже после того, что мы пережили вместе, разделили, ты всё ещё думаешь, что я способна на нечто подобное?
Он развёл руки, чтобы привлечь её внимание к своим наручникам.
— Прямо сейчас я получаю сообщение громко и ясно.
— Я не могу говорить с тобой по-другому, Калеб. Я пыталась.
Она переложила нож в левую руку, а правую протянула поперёк его тела и обхватила за талию.
Она пристально посмотрела ему в глаза, её тело было соблазнительно близко. Тело, к которому он не мог прикоснуться; тело, до которого он не мог дотянуться руками; тело, которое, к своему разочарованию, он не мог прижать к кровати прямо здесь и сейчас. Даже тогда от неё исходил удивительный, освежающе чистый запах на фоне густого, тёмного пространства, и, необъяснимо, несмотря на свою ярость и страх, он почувствовал прилив возбуждения.
— Скажи мне, — попросила она, кладя нож на матрас, чтобы освободить пальцы и исследовать пуговицы на его рубашке. — Что бы сейчас сделала любая уважающая себя серрин?
Он выдавил из себя улыбку, сжав губы.
— Уважающая себя серрин сразилась бы со мной один на один. Трусливая серрин привязала бы меня к кровати, поскольку знала, что это её единственный шанс.
Она почти улыбнулась, расстегнула пуговицы его рубашки… одну за другой, а затем провела своей тёплой рукой по его груди.
Несмотря на уверенность, которую она пыталась изобразить, она не смогла скрыть лёгкую дрожь в своих руках — незаметную, без сомнения, человеческому глазу, менее чувствительной человеческой плоти, но он смог её почувствовать. Он слишком хорошо знал её, чтобы не почувствовать этого.
Он снова посмотрел ей в глаза. Глаза, которые всегда выдавали в ней мириады эмоций.
— Трусливая серрин или умная серрин? — спросила она, и эти красивые, опасно глубокие карие глаза на мгновение встретились с его взглядом, но затем она вернула своё внимание к своим пальцам, обводящим контур на его груди. — Раньше ты хотел, чтобы я контролировала ситуацию, не так ли? Взяла на себя инициативу. Проявила себя. Но тогда у тебя с самого начала было твёрдое намерение вернуть себе власть. Ты всегда забираешь власть обратно. Только теперь всё по-другому, не так ли? У тебя нет власти, Калеб. Не надо мной. Больше нет. Ты ещё не Трайян. И я могу помешать тебе стать Трайяном, не так ли? Я могу всё это остановить. Разве не так поступила бы любая серрин на моём месте? И пока ты лежишь здесь, закованный в кандалы, беззащитный и выставленный напоказ, разве любая серрин не воспользовалась бы этим по максимуму?
Она вновь провела рукой по его груди, останавливаясь на сердце, и снова встретилась с ним взглядом, приводя его в восторг, несмотря на его негодование и страх.
— Только я — не она, Калеб. Точно так же, как я — не Фейнит. Жаль, что я не могла заставить тебя это увидеть, — она потянулась за ножом и медленно провела им по его груди. — И, быть может, я и не очень активна, но я училась. Я знаю то, чего не знаешь ты. Много чего ты не знаешь. Ты спросил меня, знаю ли я, как трудно вогнать что-то в вампира, — она провела лезвием по его боку. — Это будет трудно, только если ты попытаешься вонзить что-то через грудную клетку, Калеб. Не так трудно, если вводить сбоку, — она провела лезвием вверх по его коже, — скользя под грудную клетку. Сердце там такое уязвимое. Это звучит так по-медицински, не правда ли? Но гораздо эффективнее.
Она снова приставила нож к его сердцу.
— А что, если я скажу тебе, что, по правде говоря, знала о Софи? — добавила она. — Что я знала об её работе на Альянс. Что знала об их нацеленности на Джейка и тебя. Что я примчалась сюда, потому что поверила, что ты узнал о нас. Что, если я также скажу тебе, что поняла, кто ты такой, в ту же секунду, когда наши глаза встретились? Что с тех пор я ждала своего шанса остаться с тобой наедине, подальше от Джейка, подальше от безопасности твоего клуба, подальше от того места, где кто-нибудь может услышать твои крики? Ты бы всё ещё верил в это?
Нет. Его сердце бешено заколотилось, а желудок сжался в узел, он не поверит этому.
Он посмотрел ей в глаза, почувствовал глубокое волнение от предательства, и это было последнее, во что он мог поверить прямо сейчас.