— Из принципа или потому, что тебе это так важно?
Он на мгновение задержал на ней взгляд, что-то в глубине его задумчивых глаз смягчилось, но он не ответил ей.
— Она сказала тебе сделать это сегодня вечером? — настаивала Лейла.
— Она ничего обо мне не знает.
— И ты думаешь, я в это поверю?
— Это правда.
— Она поймёт, когда найдёт меня мёртвой. Или нас обоих. Вот почему ты чувствуешь себя под давлением, не так ли? Из-за неё?
— Нет смысла откладывать. Это просто оттягивает неизбежное.
— Просто признай, что она до сих пор дёргает тебя за ниточки.
— Однажды она это сделала. Больше никогда.
— Правда? Что ж, я просто хотела бы, чтобы ты был так же невосприимчив к ней, как ты, очевидно, невосприимчив ко мне.
— Опять эта ревность, — сказал он. — Ты так и не научилась до конца отстраняться, не так ли?
— Ты имеешь в виду, забыть о моей человечности.
— Человечность это чересчур необъективное понятие.
— Не с моего места.
Снова пошёл дождь, забарабанив по стеклянной крыше, разбиваясь о стены и заслоняя вид за её пределами.
На мгновение она задумалась, будет ли иметь значение, если она расскажет ему, что на самом деле чувствует. Если он отвернётся от всего этого, отпустит её и её сестёр.
Но если бы у него было хоть какое-то намерение передумать, он бы уже искал все возможные причины — перебирал бы все варианты, которые она ему предлагала.
— Ты сделаешь это, и тебе уже ничего не искупить.
Его зелёные глаза сузились, впиваясь в неё глубоким взглядом.
— Я всегда была безнадёжным, Лейла. Я думал, ты уже с этим смирилась.
Но это было не так. В нём было что-то хорошее. Где-то глубоко спрятано — где-то, что она только начала раскрывать. Двух дней было недостаточно. Того короткого времени, что оставалось у них до того, как он начнёт действовать, могло оказаться недостаточно, но она должна была сделать последнюю попытку.
— Ещё один день, Калеб. Ты можешь снова отложить завершение. Дай нам ещё только один день.
Он накрыл её руку своей прохладной ладонью. Но вместо того, чтобы притянуть её к себе, он повёл её вниз по ступенькам к кровати.
— Калеб, я знаю, ты имел в виду то, что сказал. Не делай этого.
Он поднял одну из роз со ступеньки и передал её ей.
— Мне всегда казалось ироничным, что тот самый цветок, который чаще всего используется для обозначения любви, несёт в себе такое смертельное предупреждение. Крошечные маленькие зубки, выстроенные так, чтобы вызвать кровотечение, как только будешь очарован его красотой. Думаю, не так уж и отличается от серрин.
Она нахмурилась, встретившись с ним взглядом.
— А ещё есть те розы, которые настолько ядовиты, что рядом с ними ничто не может выжить, — сказала она. — Розы, которые убивают всё, что подходит слишком близко к их участку. Не так ли, Калеб?
Он почти улыбнулся, отбросил розу и повел её вниз ещё на одну ступеньку.
Она могла бы бороться, как бы бесполезно это ни было. Но это именно то, что было — бесполезно.
Тем более что у неё были другие варианты. Вариант, который, как никогда раньше, казался неизбежным.
Это была судьба, с которой она боролась. Это была судьба, которую она предпочла проигнорировать. Но судьба гналась, преследовала и поймала её всеми своими когтями. Это произошло не из-за Калеба, не из-за Джейка или Алиши; это было даже не из-за прибытия Фейнит. Судьба нашла бы её так или иначе — вытащила бы её, брыкающуюся и кричащую, из того тёмного угла, в котором она пряталась, точно так же, как это сделал тот вампир много лет назад.
Не имело значения, что она больше не серрин. Судьбе было на это наплевать. Судьба могла справиться с окольными путями, такими как потеря её дара серрин. Судьба, возможно, даже намеревалась создать этот крюк по пути. Судьба, как оказалось, хотела предотвратить восстание вампиров так же сильно, как и она. И если так хотела судьба, значит, судьба была на её стороне.
Потеря дара серрин была её лучшим шансом на победу.
Армун защищал его только от серрин в ней. Даровал ему силы сразиться с ней на Краю. Без её дара серрин доведение её до Края убьёт его. Он не будет испивать ничто иное, как обычную ведьму — ведьму без души, достаточно сильной, чтобы он смог вернуться.