— Очевидно, ты тоже, — сказал он, и его глаза мрачно сверкнули. — Так что это может стать проблемой для нас обоих, если ситуация обострится. Особенно, если я решил, что пришло время высвободить серрин в тебе раз и навсегда.
— Нет, — сказала она, безуспешно пытаясь оттолкнуть его.
Он сильнее прижал её к стене, его тело с лёгкостью удерживало её.
— Тогда скажи мне, где другой шприц.
— Тебе нравятся игры, — сердито сказала она. — Иди и найди его.
❄ ❄ ❄
Лейла уставилась на него с таким вызовом в глазах, что он почувствовал, как что-то оборвалось.
Он отпустил её запястья и с лёгкостью приподнять её, обхватив её бедра руками и прижимая к стене.
— Скажи мне, — прошипел он.
Она ахнула, но не сводила с него пристального взгляда, плотно сжав губы.
Оторвав её от стены, он отнес её к кровати и швырнул на неё, а сам навис над ней.
Он прижал её запястья к кровати и заглянул глубоко в её карие глаза. Смертельное сочетание тревоги и страстного желания ошеломило его, подстегнуло. Её упругое тело, прижатое к нему, было уязвимо для его желаний и потребностей, распаляя внутри него вампира.
— Не дави на меня, — предупредил он.
— Почему? — спросила она с нотками воинственности в голосе. — Что ты собираешься делать?
Он посмотрел на мягкие, приподнятые возвышенности её грудей, всё ещё скрытых одеждой, на её обнажённые ключицы, на мягкую, тёплую плоть её соблазнительной шеи.
Он узнает, насколько горячей, сладкой и восхитительной была её кровь; вот что он сделает. Он проникнет глубоко внутрь неё, в то время как его резцы глубоко вонзятся в её обнаженное горло. И он кончит, пока будет пить. Она будет изливаться в него, а изольётся в неё.
Он крепче сжал её запястья, опустил голову, желая успокоиться. Но всё, что он мог слышать, это учащенный пульс, стук её сердца, её поверхностное дыхание, её возбуждение, явно нажимающее на её собственную кнопку самоуничтожения так же, как и его.
Отступить
Ему пришлось отступить.
Она была недостаточно серрин — даже близко не настолько серрин, чтобы выдержать такого рода натиск.
— Ты слишком близко подходишь к краю, серрин, — предупредил он, и его полный вожделения взгляд вернулся к ней.
Она почти улыбнулась. За гневом и негодованием в её глазах она побуждала его. Она осмеливалась подстёгивать его.
— Я не та, кто рискует упасть, вампир.
Он резко выдохнул. Будь проклят её потенциал. Чёрт возьми, она спасла Джейку жизнь. Если бы не это, у него могло бы возникнуть искушение покончить с ней тогда, прежде чем он покончит с собой. Никакая серрин не принуждала его к этому. Никакая серрин не высвобождала эту самоубийственную тьму.
Он не мог укусить её. Трахни её, но не кусай. Возьми её. Поглоти её. Но держи самую инстинктивную свою часть глубоко внутри, точно так же, как она держала серрин глубоко внутри себя. Если она могла это сделать, то и он сможет. Она не была сильнее его. Она контролировала себя не лучше, чем он. Он был главным, а не она.
Он слишком хорошо знал, что учитывая то, как он себя тогда чувствовал, единственный способ сдержать свою потребность и насытиться только в сексуальном акте, это увеличить силу, темп, интенсивность.
Он отпустил её запястья, опасаясь сломать их, расстегнул пуговицы на её платье и обнажил мягкую плоть приподнятых округлостей её упругих грудей, которые он мог так легко пронзить. Он скользнул рукой вниз и схватил её за бедро, надавил большим пальцем на бедренную кость, чтобы крепко удержать её на месте.
Он снова посмотрел ей в глаза.
— Скажи мне остановиться, — сказал он.
— Останови себя сам, — сказала она.
Но выражение её глаз, припухшие губы, раскрасневшиеся щёки говорили ему о чём угодно, только не об этом.
Она не знала, о чём просит, и он был убежден в этом. Но в этих глазах отражалось другое послание. Глаза, которые встретились прямо с его глазами.
— Ты так этого хочешь? — спросил он.
— Это то, как хочешь ты?
Она морочила ему голову. Осмеливаясь играть с ним. Он не мог смотреть на неё. Он не мог рисковать, что она загипнотизирует его своими роковыми глазами.
Он не мог смириться с чувствами, которые она пробуждала в нём.
Он перевернул её на живот и раздвинул коленями её ноги, затем стянул с себя брюки и трусы. Он не колебался, почувствовав жар её лона, и протолкнулся глубоко внутрь неё, окутываясь жидким огнём, который, как он знал, мог так легко утопить его.
Он зарычал себе под нос и впился ногтями в одеяло от охватившего его ощущения.