Болан кивнул, вытащил запасной детективный пистолет из кобуры на поясе и передал его через стол. Охранник запер его в своем столе; они не обыскивали Болана на предмет другого оружия.
Они прошли через последние ворота и оказались во внутреннем дворике, поросшем травой, окруженном тюремными зданиями. Болан узнал столовую, прачечную, мастерские. За центральными зданиями располагались казармы, а за ними мужчины в выцветшей униформе работали на возделанных полях под наблюдением конной охраны.
Он последовал за лейтенантом к квадратному блокгаузу, и они вошли внутрь. Стерильный вестибюль с несколькими небольшими комнатами, открывающимися по обе стороны, показал, что это здание для посещений. Лейтенант подозвал охранника и отдал краткие инструкции.
«Вызовите Эспарзу, номер 41577».
«Да, сэр».
Болан последовал за своим гидом в ближайший конференц-зал, обставленный простым деревянным столом и парой складных стульев.
«Они доставят его прямо сейчас», — сказал лейтенант. «И если вам что-нибудь понадобится…»
«Просто Торо», — сказал ему Болан. «И немного уединения».
Несколько минут спустя узкий дверной проем заполнила тень. Стул Болана заскрежетал по бетону, когда он поднялся и повернулся лицом к человеку, которого знал как Торо.
Время изменило Антонио Эспарсу, очертило его лицо вокруг рта и глаз, но Болан сразу узнал его. Волосы по-прежнему были черными как смоль, взгляд по-прежнему прямым, жестким, челюсть по-прежнему твердой. В тюремных белых халатах оливковый цвет кожи Эспарзы казался глубоким загаром.
И этот человек по-прежнему двигался как командир, которым он был, с прямой спиной и расправленными плечами. Тюрьма не сломила его и никогда не сломит, не больше, чем тюрьма Кастро сломила его в молодые годы.
Эль Торо был бойцом. Твердый, как гвоздь, сказал молодой лейтенант. Чертовски верно.
Но в этом человеке было что-то новое, чего Болан раньше не видел. Возможно, нотка горечи. Гнев, кипящий в котле его души.
Палач протянул ему руку, и Торо прошел мимо него, направляясь к свободному стулу через узкий стол от него. Болан кивнул сопровождающему, и тот удалился, заперев за собой дверь, оставив их одних. Болан сел напротив кубинца, некоторое время молча наблюдая за ним, прежде чем заговорить.
«Они прослушивают эти комнаты?» спросил он.
Кубинец поднял бровь и, наконец, покачал головой.
«Больше никаких. Адвокаты по защите гражданских свобод угрожают судебными исками».
Болан рискнул.
«Прошло много времени, Торо».
Лицо его спутника менялось, на нем появилось задумчивое выражение, его темные брови нахмурились. Он изучал Палача, изучал измененное лицо, которого никогда не видел, как будто хотел заглянуть за плоть и в разум Болана. Еще мгновение, и кубинец, казалось, пришел к какому-то выводу.
«Лицо может измениться, — сказал он наконец, — но не глаза, а душа. Я слышал, что ты мертв».
Воин ухмыльнулся, начиная немного расслабляться.
«Это небольшое преувеличение. Возможно, принимаю желаемое за действительное».
«А война?»
«Сегодня это в Майами».
«Это всегда было здесь».
Солдат кивнул и огляделся по сторонам.
«Трудно продолжать бой отсюда. Что произошло?»
Болан знал ответы на эти вопросы, или их часть, но его интересовала версия Торо.
«Кто-то говорит, что у меня есть взрывчатка, оружие».
«Я понимаю».
Кубинец нахмурился.
«Ты не спрашиваешь?»
«В этом нет необходимости».
Торо с отвращением покачал головой.
«Это иронично, не так ли? Годами я имею дело с оружием, переправляю беженцев контрабандой, наношу удары за «Куба либре». Теперь они говорят, что я прячу взрывчатку у себя дома, где ее может найти любой дурак. Esta loco.»
«Кто-то тебя подставил».
Кубинец развел руками.
«Como no. Ночью полицейские приходят с ордерами. Они точно знают, где искать и что они могут ожидать найти».
«У вас есть кандидатура?»
Улыбка борца за свободу была неожиданной и обезоруживающей.
«Есть кое-кто, кого я подозреваю», — неопределенно ответил он. «Десять месяцев, возможно, год, и я навещу его».