— Если бы так, Мустафа-паша, но эти преисполненные силой псы взвыли.
— Они запоют совсем иной мотив, когда я начну спускать с них шкуру.
Главнокомандующий подал знак конным офицерам последовать за ним и легким галопом поскакал к городу. На стенах Мдины палили пушки. Странно, что перед лицом смерти жители столицы сохранили стойкость. Быть такого не могло. Это всего лишь бравада. Видение. Мираж, какие бывают в пустыне. Мустафа-паша уставился перед собой. И понял, что настрой его войска сменился — ропот солдат стал отчетливее. Негодяи, он им еще покажет. Их долг состоит в том, чтобы отдать жизнь за султана, а не мешкать.
Но тут, рванув на себя поводья, Мустафа-паша внезапно остановился и стал вглядываться в линию горизонта. Аллах Всемогущий! Как это объяснить? Разведчик был прав, а лазутчик в самом сердце ордена ошибался. И невооруженному глазу были видны на фоне неба ощерившиеся наконечники копий, а вокруг — вспышки и грохот пушечных выстрелов.
— Объясни мне! Как такое возможно?
Офицер беспокойно заерзал в седле.
— Оказывается, они располагали неизвестными нам резервами, Мустафа-паша.
— Не может быть! И все-таки я вижу это собственными глазами…
— Их оборона кажется неприступной, Мустафа-паша.
— Сент-Эльмо казался слабо защищенным. А обошелся нам во многие тысячи жизней.
— Вы считаете, что здесь нам придется труднее, Мустафа-паша?
— Я считаю, что здесь нас ждет закованная в броню твердь, о которую мы разобьем себе лбы и потеряем армию.
— Они смеются над нами.
— Не без причин. Я уже начинаю верить, что нападение на лагерь в Марсе имело целью склонить нас к безрассудному штурму этих стен. Они сражаются ради жизни своего ордена и великого магистра.
Оставив группу командиров, Мустафа-паша верхом проехал пару сотен ярдов. В одиночестве он мог поразмыслить и приглядеться к вздымавшейся на вершине холма крепости. То, что совсем недавно казалось слабым, вдруг обрело силу. Столь неожиданно, непостижимо!.. Мустафа-паша невольно подался вперед, всматриваясь в образ города. У него перехватило дыхание от кипевшей внутри злости. Возможность уберечь свою голову и выиграть хоть что-то от провальной кампании таяла на глазах. Он хотел захватить Мдину, она была нужна ему. Но город остался в руках рыцарей. Он стал жертвой заговора, его предали, ему лгали все — и адмирал, и шпионы, и даже сама судьба. Пролилась лишь та кровь, чей привкус он ощущал во рту. Но этого будет недостаточно.
— Тихо…
Они остановились и прислушались, страх и узкие стены подземного хода давили на них. Встречный подкоп. Юбер отер пот и пыль с лица и отдышался. Было трудно не впасть в панику, не закричать — известняк поднимался уступами, враг был в двух шагах, а скрип и удары кирок и лопат звучали в унисон с чьими-то еще. Сарацины пытались устроить все втайне. Он ни за что не позволит рыть подкопы под Кастильский бастион. Он дал обещание Богу и самому себе и теперь обязан сдержать слово перед друзьями, орденом, Кристианом Гарди, покойным мавром. Должен отбросить детские страхи и действовать мужественно. К ноге привязана веревка. И он продолжит, доведет задуманное до конца.
Обнаженный Юбер прополз на животе дальше во тьму и приставил стамеску к стене. Еще удар молотком, еще порция каменной пыли в легкие. Время от времени скалу сотрясали взрывы, иногда сквозь камень слышались крики. Может, там наверху обрушилась крыша; может, прорвался вражеский отряд, когда схватка переместилась за стены крепости. Адские сцены разыгрывались в подземном лабиринте.
— Назад, друзья! Назад!
Не успел Юбер договорить, как его предостерегающий окрик заглушил грохот камня. Поздно. Вырытый проход обрушился, похоронив под собой тех, кто пытался пробиться вперед. Молодой священник дернулся, стараясь выбраться из-под камней. Ноздри его забила пыль. Теперь каждое движение таило в себе угрозу — стоило пошевелиться, как вниз устремлялся дождь из мелких камней и земли, грозившей задушить насмерть. Он был погребен заживо.
Тьма сгустилась. Юбер слышал, как кто-то бормочет слова молитвы, ощущал, как ужас куда-то уходит. Самое лучшее было неподвижно лежать, дожидаясь, пока не появится свет.
— Ты снова среди живых, Юбер.
Стоя на четвереньках, священник кашлял, отплевывался, отхаркивал засевшую в легких известняковую пыль, его изможденная плоть бунтовала. Голос показался Юберу до ужаса знакомым. Невидимый собеседник был прав — он пока что не вознесся в обитель святых и ангелов. До рая еще далеко.
Фра Роберто врезал ему кулачищем между лопаток.