— Быть может, мне недостает отваги, но я жажду оказаться рядом с ними.
— Это успокаивает. Самые недоверчивые могут решить, что ты пришел сюда вынюхивать и подсматривать.
— С какой целью, шевалье?
— Лучше ответь на этот вопрос сам, послушник.
— Я ничего не скрываю.
— Как же благородны порывы человека, который водит дружбу со столь низкими союзниками!
Допрос прервал глухой колокольный звон. Де Понтье медленно опустил меч. Забили тревогу. Затем раздался перезвон нескольких колоколов, поочередно взревели грубы, послышались крики солдат, неуклюже бежавших на боевые позиции.
Рыцарь замер и насторожился, устремив на Юбера застывший взгляд.
— Сенглеа.
Де Понтье тут же ринулся дальше по коридору к новой цели, позабыв о загнанном в угол послушнике. Потрясенный Юбер прислонился к стене и глубоко вздохнул. На мгновение он обрел свободу. И все же молодой священник словно ощутил на себе некую отметину и теперь уже не сомневался, что стал незаконченным делом, которое непременно доведут до конца. В своих покоях приор продолжал самобичевание.
На главном бастионе Сенглеа не столько подняли ложную тревогу, сколько переоценили опасность. Человек едва ли выдал свои намерения. Он был одет в форму турецкого командира, появился на берегу Марсы и начал махать руками, чтобы привлечь внимание всей округи и, конечно же, христианских часовых. Довольно странное происшествие, но то, что последовало позже, оказалось еще удивительнее. Остановившись на секунду, чтобы скинуть тюрбан и шелковую накидку, человек бросился в воду. Он изо всех сил боролся, чтобы остаться на плаву, достичь стен форта. Турки бросились в погоню.
— Он не умеет плавать!
— Язычники его поймают.
— Или он утонет.
— Они отправили в погоню пловцов.
— Нужно помешать им! Лодки на воду!
Добраться до барахтающегося человека прежде, чем он утонет, было делом принципа. Враги уже толпились на берегу, их аркебузиры и лучники целились, но не торопились стрелять, выжидая, пока пловцы нырнут, завладеют добычей и затащат измученного дезертира обратно на берег. Не было никакого смысла в том, чтобы искать спасения в обреченном вражеском гарнизоне. Возможно, предатель утратил рассудок, сошел с ума от жары и кровопролития, нескончаемой пальбы и расползавшейся эпидемии. Палачи выяснят правду довольно быстро. Беглец уже мертв — независимо от исхода погони.
Христиане добрались до него первыми. Над их головами проносились пушечные ядра, которые рвались на противоположном берегу, а подгоняемые ободряющими криками собратьев двое спасателей боролись за жизнь человека. Рядом остановилась шлюпка, и тонувшего втащили на борт. Началась вторая схватка наперегонки со временем и толпой османских пловцов и шлюпок. Зрители на обоих берегах извергали проклятия и обнажили оружие, но они были слишком далеко друг от друга.
— Благодарю вас, — откашливая воду, произнес человек в прилипших к телу и набухших от влаги одеждах и, спотыкаясь, сошел на берег.
— Ты отлично говоришь по-итальянски, турок.
— Я не турок, а болгарин. Наемник на службе у османов.
— Теперь ты в безопасности, друг мой.
— Нет, — заявил болгарин настойчиво, в его решительных глазах читалось беспокойство. — Мы все далеко не в безопасности. Я знаю кое-что. Вы должны немедленно отвести меня к великому магистру.
— Только магистр может дать согласие.
— Магистр может умереть. Я должен поговорить с ним.
— Как скажешь. Судя по тому, как ты сюда добирался, дело у тебя срочное.
— Поверьте, это так. И охраняйте меня хорошенько. Не ради меня, но ради своего ордена.
— Мы с братьями клянемся хранить твою жизнь.
Обет тут же утратил смысл. Едва рыцарь дружески похлопал болгарина по плечу, голову ренегата пробила мушкетная пуля. В воцарившейся неразберихе завязалась перестрелка с подплывшими на шлюпке турками; время от времени между передовыми укреплениями разгоралась артиллерийская дуэль. Никто уже не вспомнит, с чего началась пальба и как правый висок болгарина промялся от удара свинца. Как никто не заметил и длинный дымящийся ствол аркебузы, что исчез среди зазубренных стен форта. На войне случается всякое. В тот день стреляли много.
На заре 15 июля 1565 года, пятьдесят седьмого дня осады, в атаку пошли корсары. Привыкшие к быстрым победам, повелители Пиратского берега презирали бессилие турецкой армии и жаждали завоеваний. Их целью был Сенглеа, наименее защищенный из полуостровов. Едва на водах Большой гавани засверкали солнечные лучи, как флотилия из нескольких шлюпок боевым строем миновала берег Марсы и двинулась к палисаду. На передовых лодках имамы в черных халатах нараспев читали отрывки из Корана. Позади в усыпанных драгоценностями тюрбанах и расшитых золотом шелках стояли вожди, а рядом, сжимая ятаганы и мушкеты, в ожидании боя сидели их подданные. Среди них были легендарные воины Алжира и Триполи, союзники и последователи покойного Драгута, заклятые враги ордена. Они покажут Мустафе-паше, как надо резать неверных.