— Когда видишь, что два монарха на противоположных краях Европы ведут себя, как жестокие тираны, поневоле задумаешься о том, что Господь проводит нас через суровые испытания, воплощая неведомые нам планы, непостижимые для жалкого разумения смертных.
— Воистину это так, — склонила голову Амброзия.
— Год назад моя возлюбленная супруга именем Ольга отошла в мир иной, — сказал новгородский гость. — Двое чад остались от нее, и обоих я привез во Флиссинген, чтобы они убереглись от зверств государя Иоанна, попущением Всевышнего владыки Русской земли. Мальчику пошел шестой год, а девочке исполнилось два.
Поскольку на лицах сына и матери ван Бролинов отразилось некоторое недоумение, Симон быстро продолжил:
— Я привез груз первосортной пушнины, который продам здесь и в Англии. По меньшей мере, это даст мне тысячу золотых гульденов выручки, а то и более. Я прошу оставить сирот здесь на воспитание, в то время как я отправлюсь за новой партией в Новгород. Мальчишка пусть изучает фламандский и латынь, а девочке на оставленные мной 500 гульденов найдете няню.
— Это огромные деньги, почтенный Симон…
— Денег я заработаю еще! — воскликнул купец. — По гроб стану вашим должником, если позаботитесь о детках, фрау ван Бролин.
— В конце недели мы с матерью возвращаемся в Антверпен, — сказал Феликс. — До того времени нужно найти добропорядочную сиделку, которую можно было бы поселить в этом самом доме с девочкой. А сына вашего я приглашаю с собой, чтобы он мог поступить в ту же школу, где обучаюсь я, только в начальный класс. Я верно говорю, матушка?
— Покойный отец гордится тобой, глядя с небес, — улыбнулась Амброзия. — Вы говорили, что сняли комнату на постоялом дворе до конца недели?
— Истинно так! — огромный груз свалился с плеч у новгородца, и он допил единым глотком остатки пива. Встал, вытер бороду рукавом и поклонился низко в пояс, по русскому купеческому обычаю. — Я завтра же познакомлю вас с детьми…
— Лучше послезавтра, почтенный Симон, — сказала Амброзия. — Мы должны приготовиться к приему детей, и займет еще пару дней найти хорошую женщину для двухлетнего ребенка.
— Как скажете, госпожа, — купец еще раз поклонился. — Я полностью вручаю свое счастье и судьбу детей вашему разумению.
Наконец, ван Бролины остались одни — обрадованный новгородец вернулся на постоялый двор, чтобы позаботиться о своих чадах.
— Уже поздно и мы устали, — сказала Амброзия. — Но я счастлива видеть, что у меня… у нас с Якобом вырос добрый и благородный сын.
— Не стоит хвалить меня, матушка, — кивнул с достоинством Феликс. — Я сделал лишь то, что сделал бы на моем месте отец. Понял ли я правильно, что ты не позволила новгородцам явиться к нам завтра, чтобы мы могли пройти тот обряд, ради которого мы приехали во Флиссинген?
— Я счастливая женщина, — проговорила Амброзия. — Дай-то Бог, чтобы я всегда могла гордиться тобой так же, как сегодня!
Глава III,
В предутренний час, когда дождь бил в ставни, когда жизнь, казалось, затаилась у теплых печек и каминов, или свернулась под шерстяными одеялами, обитатели маленького домика у городской стены Гронингена были разбужены стуком в дверь. Хозяин домика, скромный член гильдии перевозчиков по имени Арнхольд, вначале не хотел вставать с нагретой постели, надеясь, что стучат по ошибке, но вскоре к нему прибежала его пятнадцатилетняя дочь, белокурая прекрасная Гретель. Соседи дивились, как столь совершенный ребенок появился у преждевременно увядшей и невзрачной жены Арнхольда, ведь и сам он тоже не был красавцем.
— Я боюсь, я страшно боюсь, отец, — голос девушки дрожал. — Кто бы это ни был, зачем он стучится в такое время?
Наконец, Арнхольд со свечой в руке подошел к наружной двери и спросил, кого в такое время принес Бог.