— Ты прав, — признал Кунц Гакке, — но и неправ одновременно. У отца Петера толстая шкура, и это становится все большей редкостью в наши дни. Он как бич Божий, а ты, Бертрам, как свеча на ветру.
Эта загадочная фраза заставила Бертрама надолго задуматься. Под вечер снова начало холодать. Остаток пути до монастыря оба инквизитора прошли в молчании.
Глава VI,
— Ты что-нибудь понимаешь, Габри? — двенадцатилетний Феликс и его девятилетний друг стояли на куртине городской стены Антверпена, наблюдая, как отряды королевских аркебузиров и пикинеров Фландрской армии вытекают из городских ворот.
Главным недоразумением казалось то, что солдаты покидают город через Императорские ворота, от которых начинается дорога на восток, а не через ворота Кипдорп, ведущие на север и запад, где знамя восстания подняли голландские и зеландские города.
Как гром среди ясного неба в апреле anno 1572 разнеслась весть о взятии гёзами зеландского порта Брилле, покинутого испанским гарнизоном. Вторым восстал Флиссинген, не впустив в городские стены восемь рот валлонов, верных королю и Альбе католиков, населявших южные провинции Нижних Земель. «Сначала валлоны — потом испанцы», — рассудили горожане, отказывая в повиновении офицеру, посланнику герцога. Тут же под стенами Флиссингена появился испанский флот, встреченный залпами орудий форта. Друзья Феликса на городских стенах стаскивали штаны, показывая задницы испанцам. На предложение командующего флотилией открыть вход в гавань в обмен на обещание никак не наказывать горожан, четырнадцатилетний Дирк ван Кейк крикнул: «Вот блеянье ягненка, призванное заманить нас в волчью пасть!». Разумеется, слухи о восстании разносились, доходя очень быстро и до Антверпена. Введенный в прошлом году герцогом Альба налог «алькабала» нанес тяжелейший удар по всем семнадцати провинциям, но в особенности именно по Антверпену. Если какая-нибудь деревушка в Гельдерне или Фрисландии жила еще, как в Средневековье, в основном, натуральным обменом, то город-лидер мировой торговли, в котором заключались тысячи сделок ежедневно, покупалась и продавалось все, начиная с будущего, еще не собранного, урожая и заканчивая недвижимостью, вмиг растерял коммерческий интерес для негоциантов. Рассвирепевший Альба приказал для острастки вздернуть нескольких торговцев, в знак протеста закрывших лавки, прямо на дверях их заведений. Смекнувшие, чем дело пахнет, предприниматели, до тех пор еще державшиеся за Антверпен, сворачивали свои дела, уплывая в Лондон и Гамбург.
— Должно быть какое-то объяснение тому, что испанцы маршируют на восток, — сказал рассудительный Габри, потирая переносицу. — Мы недостаточно знаем, поэтому нам это кажется странным.
— Возможно, Господь затмил разум герцога, — сказал Феликс, поправляя кружевное жабо, на ветру все время вырывавшееся из выреза курточки тонкого сукна с бархатными валиками на плечах.
— Не следует усматривать божественное вмешательство там, где все может объясняться обычными земными причинами, — сказал Габри. — Хоть нам и кажется, что возвращение Флиссингена и других зеландских городков под орлиное знамя — самая важная задача на свете, герцог может считать по-другому.
— Это не просто городки, Габри, — сказал Феликс, глядя свысока на младшего друга, — это, во-первых, открытый вызов, с которым Альба, королевский наместник, должен разобраться как можно скорее, пока мятеж не перекинулся дальше. Во-вторых, Флиссинген перекрывает Шельду. Тот, кто владеет им, владеет и путями во Фландрию. Если герцог Альба не понимает этого, он просто глупец. Впрочем, это было ясно еще тогда, когда он ввел проклятую «алькабалу».
— Если бы Фернандо де Толедо был настолько глуп, — возразил Габри, — он бы не был возвышен еще императором, который, говорят, не чета был своему сыну, нынешнему королю.
— Альба храбрый воин, — сказал Феликс, — оттого и достиг многого.
— А что ты видишь сейчас перед собой? — спросил Габри.
— Фландрскую армию герцога.
— Так вот, если ты сам признаешь, что Альба прославленный воин, умеющий управлять армией, то видимое нами может означать лишь одно.
— Что же, о мудрейший? — выпятил пухлую губу Феликс.
— То, что на востоке у герцога появился враг, — Габри сделал ораторскую паузу. — И враг этот грозит ему куда как больше, чем несколько зеландских бунтующих городов, которые можно будет подмять после.