С этими словами Кунц Гакке движением шпор послал лошадь вперед. Вслед за ним, отставая на полкорпуса, ехал Бертрам Рош, далее фамильяр Энрике родом из Кастилии, а потом обоз из нескольких телег с пожитками инквизиторов, книгами, архивом, палаческими принадлежностями, припасами, ценностями, принадлежащими как всему трибуналу, так и отдельным его членам. За повозками, на которых сидели нотариус, повар, палач и еще двое служек в доминиканских рясах, пешим строем следовал отряд из двух десятков стражников, а замыкал обоз широкоплечий баск Маноло на десятилетнем мерине, фамильяр инквизиции, в черном плаще и шляпе с темно-зеленым павлиньим пером. Эту-то шляпу и сбил брошенный кем-то комок земли, а потом из толпы полетели уже и камни, тухлые яйца, дохлые рыбы, кошки, крысы, куски навоза, — все, чем запаслась изобретательность простых зеландцев.
— Вперед, вперед, не останавливаться! — заорал Курц Гакке, поднимаясь на стременах. — Кто приблизится, стреляем! Держать строй! Пики наперевес! Вперед!
В толпе мелькнула знакомая физиономия седого оборотня, он потрясал рукой, в которой сверкала сталь, и кричал:
— Отомстим палачам и убийцам! — Перебирался на другое место и продолжал. — Смерть отродьям римской блудницы! — И снова менял окружение, надеясь так добраться до тех, кто осмелеет до того, чтобы наброситься на хорошо вооруженный отряд. — Месть и кровь! Не уйдете живыми!
Инквизитор выжидал момент, когда Иоханн окажется на линии выстрела, не закрытый телами прочих зеландцев.
Кто-то выстрелил из арбалета в широкую спину Маноло, но арбалетный болт не пробил кольчугу, скрывавшуюся под плащом баска. Маноло лишь скривился от боли, но продолжал, вслед за инквизитором, повторять ощетинившимся пиками стражникам:
— Линию, держим линию! Вперед! Вперед!!
Как раз пешим стражникам доставалось менее всего: зеландцы видели в них всего лишь простых солдат и понимали, что ненависть следует обращать на членов трибунала, едущих на телегах, или гарцующих на конях. Но поскольку повозками управляли такие же флиссингенцы, то их старались не задеть, метя в основном во всадников. Один глаз у отца Бертрама затек и еле видел, но он по-прежнему твердо держал поводья, усмиряя коня, который, испуганный летящими в него предметами, норовил взбрыкнуть, встать на дыбы, сбросить всадника и удрать.
У ворот замка показались выпущенные заключенные, часть толпы устремилась навстречу им, а оставшиеся, видя, что отряд инквизиторов по-прежнему движется в сторону тракта и вот-вот очутится на нем, колебались, не зная, что сами будут делать в следующий миг. Наступил тот шаткий момент, когда все зависит от случайности, от удачи, а также от мужества и решительности вожаков. Покажись на главной дороге сейчас испанский отряд, зеландцы бросились бы врассыпную, появись хоть десяток гёзов, хорошо вооруженных и опытных в стычках, инквизиторы были бы обречены.
Но никаких вооруженных людей на дороге не было видно, и толпа зеландцев, намного превосходившая инквизиторов числом, зашвыряв ненавистных членов трибунала принесенными мерзостями, теперь нуждалась в каком-нибудь сигнале от лидеров. Этого мига напряженно ждал и Кунц Гакке, не обращая внимания на выбитый камнем зуб, он сплевывал кровь и продолжал упорно вести свой отряд прочь от замка Соубург.
— Бей папистов! — завопил дюжий селянин с вилами, кидаясь на отца Бертрама, и тут же упал с простреленной головой, роняя вилы в утоптанную дорожную грязь. Мгновением позже выстрелил Кунц, увидев Иоханна с ножом в руке, летящего на компаньона с той стороны, где заплывший глаз не позволял Бертраму разглядеть нападавшего. Оборотень с воплем отлетел в сторону. Куда точно попала пуля, Кунц не разглядел:
— Вперед! Быстро! Стража бегом! — хрипел он из последних сил. Горло саднило, как будто его терли изнутри напильником, оставался лишь один заряженный пистолет в седельной кобуре, да шпага в ножнах.
— Проклятые дети Антихриста! — несколько молодых зеландцев одновременно набросились на замыкающего процессию Маноло и подрубили ноги его лошади. Баск оказался на земле, толпа закрыла его, молотя всем, что было под руками, один стражник попытался прийти на помощь фамильяру, но сгусток толпы ухватил и его, растворяя в себе.
— Стража! Держать строй! — крикнул отец Бертрам. — Вперед!
Видимо, самые боевитые зеландцы оказались сзади, там где докипала расправа с фамильяром и стражником. Прочие хоть и выражали всем видом угрюмую северную ненависть, и сжимали в мозолистых руках древки своих кос, вил и топоров, но напасть — не нападали. Вид оставшейся в строю стражи и святые отцы с пистолетами, наставленными на толпу, действовали на зеландцев охлаждающе.