В схватке Кир мог использовать не только нукеров, а еще и пару шаманов, один из которых якобы даже учился в какой-то Сиреневой Башне. Второй шаман, из варваров, оказался неплохим бойцом, но в магии смыслил куда меньше, чем сам он, Кир.
Когда рабов осталось совсем мало, сотник начал подумывать о возвращении, но покровитель во сне порекомендовал пройти еще немного. И Кир не стал возражать, как не делал этого и раньше, он согласился и вновь сел в седло — немного — это немного, с ним и младенец справится.
Он знал свое место и чувствовал, что все обязательно сложится так, что ему выпадет вернуться домой и вновь сидеть днем с чашкой кумыса и наблюдать за игрой детей в бабки, а вечерами щупать наложниц, слушая их визг, и пить араку.
Тот участок, каким они ехали сегодня, оказался самым сложным и страшным.
Из сорока рабов он потерял двадцать, а из двадцати оставшихся нукеров — шестерых. Шаман из Сиреневой Башни сложил голову, сражаясь с черным демоном, что даже назвал свое имя перед тем, как отступить.
Звали его Демозом.
Зато в глубокой расщелине Кир, спустившийся с коня по велению незримого покровителя, нашел два наруча — черных, искусно украшенных гномьими рунами. Пока никто не видел, он убрал эти предметы в свой мешок, и они двинулись обратно, предвкушая возвращение.
Через несколько дней сбежал один из рабов, некто Мартус Рамен.
Про него рассказывали, что он хитер и коварен, но всю дорогу он только молчал и время от времени стонал. Как говорил шаман из Сиреневой Башни — от боли, душевной и телесной, сплетавшихся в единое целое.
А потом, однажды ночью, когда видны были вдалеке родные степи, ночью к Киру пришел его покровитель.
— Отдай найденное, — попросил он, когда разбуженной сотник сел, хлопая глазами.
Невдалеке горел костер, около него неподвижно сидели оставленные сторожить воины. Тень ночного гостя металась по земле так, словно была собакой, лаявшей на десяток гостей одновременно, в глазах под капюшоном мерцали синие огоньки.
— Возьми. — Кир подал тяжелые железки прямо в мешке.
Все эти дни он боролся с желанием достать их и примерить на себя, но слухи, бродившие в Орде, обещали любому рискнувшему подобным мгновенное безумие и жестокую смерть от рук собственных товарищей.
— Ты все сделал правильно, и награда тебя не минует, — сказал покровитель.
— Скажи, как тебя зовут? — поинтересовался старый кочевник. — Ты помогаешь мне столько лет, но никогда раньше я не видел тебя вот так, перед собой.
— Это знание тяжело, достаточно ли сильны твои старые плечи? — с угрозой поинтересовался странный гость.
— Достаточно, — рассмеялся потерявший осторожность Кир. — Я еще станцую на свадьбе своего правнука, которым беременна моя внучка!
Синие огоньки мелькнули вновь.
— Нет, не скажу, слишком оно известно, чтобы его называть.
И ночной гость ушел.
Кир хотел окликнуть его, спросить, что это значит и что ему делать дальше, но язык не повиновался ему.
А когда он вернулся вместе с остатками отряда к правителю Ритану, тот действительно наградил сотника: завернул в белую кошму и выложил на солнце, которое убило старого Кира.
Ритану не понравилось то, что старик потерял слишком много людей.
Эпилог
На тех землях, что еще недавно были вотчиной Хаоса, в глубокой расщелине посреди кривых и выщербленных скал сидели напротив друг друга двое — человек и демон.
Мартус Рамен и Демоз.
— Я умираю? — спросил человек.
— Нет, ты даришь жизнь, — загадочно ответил его крылатый собеседник.
Они некоторое время помолчали.
Ни один из вопросов, которые задавал Мартус, не остался без ответа, но и ни слова, полезного для себя, он не вынес из этих бесед. Зачем демон ночью выкрал его, скованного, из обоза Кира Верде? Зачем приносил воду и еду? Почему не убил? А если он ему нужен — почему не вылечил?
На каждый вопрос находился ответ — загадочный и оттого бессмысленный.
— Я нужен тебе?
— Нет. — Демон не возражал против расспросов, но чувствовалось, что они ему наскучили.
Мартус улегся прямо на камнях.
Он не чувствовал холода — у него был жар, от тела несло, как от гниющей на жаре лошади, зубы во рту шатались, а ноги время от времени подергивались.
— Если я выздоровею, то смогу помочь тебе, — закинул удочку бывший распорядитель игр. — У меня есть связи, и я легко нахожу общий язык с людьми, потому что чувствую их слабости.
— Я тоже чувствую слабости людей, — растянул пасть, полную острых зубов, Демоз. — В этом мы схожи.
Сразу после этих слов Мартус Рамен почувствовал жгучую боль в животе.
Он взвыл и принялся кататься по камням.
Демоз встал, расправил крылья так, чтобы не задевать отвесных стен, и прыгнул вверх. Отталкиваясь лапами, в несколько прыжков он оказался под ярким солнечным светом, но здесь оказалось лучше, чем внизу.
Следующие несколько суток он смотрел в небо, наблюдая смену дня и ночи, и размышлял о своем долге перед Хаосом.
После смерти Бегеманта у Демоза ничего не осталось, он не мог захватить или разрушить мир, не хотел возвращаться обратно — туда, где он перестанет существовать как отдельное существо, а станет частью преисподней.
Ему нужна была цель, требовалась точка отсчета, которая позволит ему существовать дальше, не предав себя и Хаос, и в то же время не занимаясь чем-то бессмысленным.
Демоз точно знал, что он способен на многое.
В этом мире реализовать себя он в одиночку не мог, и помочь ему не мог никто. Точнее, почти никто, и он смог вычислить, высчитать, поймать ощущение того человека, что способен дать ему точку отсчета.
День за днем он смотрел в солнце — лик Светлого Владыки, как говорили люди, но на самом деле всего лишь ослепительно яркое пятно, которое когда-то было всего лишь богом. Слушал ветер, носящий пыль, обрывки чужих чувств и желаний, скреб когтистой лапой по камню, гадая по получающимся линиям и узнавая из них о судьбах других демонов.
Он ждал.
И однажды — прошло дней пять, если не шесть — из расщелины выползла миниатюрная женщина, сероглазая и пепельноволосая. Ростом она оказалась едва ли с семилетнюю девочку, но пропорции были как у восемнадцатилетней женщины.
— Ты дал Рамену шанс дожить до моего рождения, — заметила она.
— Да, — кивнул Демоз.
— Ты украл его, затем кормил, а потом ждал меня.
— Да.
— Я, ведьма Лиерра, говорю: ты спас мне жизнь, и я должна тебе. Но из-за тебя не голод и болезнь, а я, своим возрождением, убила любимого человека. И за это ты должен мне.
— Я согласен, — не стал торговаться демон.
— Подставляй спину, — потребовала женщина, похожая на ребенка. — Мы летим в края, где природа более благосклонна, а жизнь менее справедлива — туда, где есть люди.
Демоз нагнулся, неуклюже распластав крылья.
Он никогда не возил на себе никого, но это совершенно не смущало и не злило его. Лиерра была его единственным шансом на настоящее будущее, и он собирался им воспользоваться.
Когда они взлетели, ведьма даже не оглянулась.
Прочитав священные тексты, написанные людьми, эльфами и кем-то еще, кто не оставил после себя подписи, она смогла сложить крупицы истины с тем, что знала раньше, и очень многое поняла.
Теперь она знала, как должен быть устроен этот мир.
Она почувствовала тайные механизмы, которыми неосознанно пользовалась, занимаясь магией.
До собственной гибели она не успела осознать этого, но смерть, а затем ожидание нового рождения в Астрале помогли ей. И теперь знание словно въелось в ее плоть и разум, стало ее сущностью, куда более глубокой, чем даже душа.
Ведьма собиралась многое изменить, и между нею и целью стоял только Владыка Дегеррай.
А пока она летела на демоне, в расщелине между скал оставался обглоданный труп единственного человека, которого она смогла полюбить.