Она подумала о том, чтобы выйти из комнаты, но не чувствовала себя здесь нежеланной. В окружающей среде не было никакой враждебности. Она шагнула вперёд, отодвинула ещё одну изумрудную занавеску и вошла в спальню Араны. Спальня девочки, которая с таким же успехом могла бы никогда не покидать свои подростковые годы. Она была набита веерами и безделушками, металлическими и деревянными шкатулками для безделушек. В изысканной и экстравагантной бижутерии были камни, которые сверкали в искусственном свете. Шарфы и одежда были развешаны по зеркалам и на доминирующей ширме для переодевания, украшенной изображениями гордых павлинов. Это был будуар девушки, которая любила жизнь и всё, что та могла предложить. Это была девушка, которая любила спонтанность. Это была девушка, которая покупала что-то только потому, что это ей нравилось. Кто-то, кто принимал подарки с готовностью и радостью. Девушка, которая любила текстуры, ароматы и узоры.
Арана была буйной, своенравной и любила прекрасное. Она была импульсивной, может быть, потакала своим желаниям, но она была настоящей и проживала каждое мгновение своей жизни, пока её у неё безжалостно не отняли.
Арана была всем, что было у Кейна, всем, что хоть что-то значило для него. И семья Кейтлин, её босс, все, с кем она была связана, жестоко отняли это у него.
Наконец-то она увидела Кейна изнутри, настоящего Кейна. Кейна, у которого не было другого выбора, кроме как оставить своих родителей в руках линчевателей ради побега со своей сестрой. Его сестра, которая, несомненно, была источником радости в его жизни до того, как её столь несправедливо лишили жизни. Никогда ещё его боль не была так очевидна. Никогда ещё она не понимала его так хорошо.
Она подошла к туалетному столику и провела пальцем по пыли, которая пролежала там уже четырнадцать лет — собиралась и ждала. Он позволил пыли оседать. Он позволил бы этому случиться, потому что именно так он поступал. Он позволил пыли осесть, пока не был готов что-то с этим сделать.
Она почувствовала боль в сердце. Она почувствовала укол его боли и агонии последних четырнадцати лет, но также и укол восхищения его сдержанностью. Укол, подтверждающий, что её сердце открылось ему не просто немного, а полностью.
Кейтлин не слышала, как Кейн подошёл к ней сзади, но она почувствовала его. Она неуверенно повернулась к нему лицом, но вместо того, чтобы рассердиться за её вторжение, он стоял и задумчиво наблюдал за ней.
— Мне жаль, — сказала Кейтлин, заглядывая ему в глаза глубже, чем когда-либо осмеливалась. — За то, что они с ней сделали. За то, что они сделали с тобой.
Он ничего не сказал. Через несколько долгих мгновений он повернулся и неторопливо вышел из комнаты, и Кейтлин поняла, что это был знак ей следовать за ним.
Он провел её через гостиную и двойные двери, а затем в коридор за ней. Он толкнул вторую тяжёлую дверь справа и жестом пригласил её войти первой.
Богато украшенная кровать из орехового дерева доминировала в уютной комнате без окон, золотые и красные жаккардовые покрывала ниспадали на деревянный пол. Напольные подушки лежали перед камином слева от неё, сундук стоял прямо перед ней, в изножье кровати. За дверью располагался внушительный шкаф, похожий на тот, о чём она читала в «Хрониках Нарнии». Вся комната была роскошно обставлена, по-королевски. Если она когда-либо и сомневалась в его прошлом статусе, то теперь увидела это. Принц, запертый в подземелье, похожем на пещеру. Это была сказка. Только без «долго и счастливо».
В этом была сама суть Кейна. Это было сердце Кейна. Это было место, куда он приходил, когда хотел побыть один и когда хотел убежать от всего. Когда он хотел покоя.
Она хотела этого так долго, как только знала себя — проникнуть прямо в него, увидеть его в его истинном окружении. И она знала, чего ещё хотела. Всего на несколько часов ей нужно было забыть всё, кем она должна была быть, всё, что она должна была знать и испытать. Всего на несколько часов она хотела побыть с ним самой собой. Если она вообще знала, кто она такая.
Она неловко зависла, наблюдая за ним. Он стоял перед огнём, уперев руки в бёдра, и задумчиво смотрел на пламя. Это сияние согревало его кожу, отбрасывая янтарный блеск на его тёмные волосы. И она почувствовала одиночество в этом месте, изоляцию, слишком характерную для её собственной жизни. Но тут же впервые за всю свою жизнь она не почувствовала себя одинокой — просто стояла и смотрела на него, делясь с ним молчаливым пониманием. Они оба делали всё возможное ради выживания. И, что бы ни случилось в эти несколько часов, она его теряет. Увенчается ли её план успехом или неудачей, это был последний раз, когда она осталась наедине с Кейном Мэллоем.