— Я слышал, ты хорошо поработала в зале суда, Кейтлин.
— То, что они сделали, было неправильно, но это не заставляет меня гордиться тем, что я сделала. Я просто надеюсь, что, как только всё это уляжется, люди увидят в том, что я сделала, доказательство того, что не все агенты коррумпированы. Большинство из нас пытаются делать добро для сообщества. Я всё ещё верю в ОКТВ и буду продолжать придерживаться этого.
— Как всегда, догматична, — сказал он, снова взглянув на её губы, приоткрытые и готовые к его прикосновению.
— Они всё равно захотят поговорить с тобой, Кейн.
— И они всё также могут пойти и трахнуть самих себя.
— Тебе следовало прийти и рассказать им, что Ксавьер пытался сделать все эти годы.
— Это слушание касалось Араны, а не меня. У них были свои ключевые свидетели.
— Один из которых тебе сейчас не нужен. Тот, кто до сих пор горячо защищает истеблишмент, который ты презираешь.
Он знал, что она имела в виду себя. Её тон был вызывающим, но решительным.
— Похоже на то, — сказал он.
Он шагнул к ней. Услышал, как у неё перехватило дыхание. Она слегка вздрогнула — отчасти от дурного предчувствия, отчасти от лёгкого ветерка, проникавшего снаружи. Взявшись за середину юбки её платья, он медленно приподнял плотный хлопчатобумажный материал, пока её бедра не оказались открытыми прохладному ночному воздуху. Он скользнул руками под подол, нащупывая обнажённую плоть над кружевным верхом её трусиков. Это было единственное место, которое у неё осталось, чтобы что-то спрятать. Его готовая эрекция пульсировала, неудобно зажатая в джинсах. Он скользнул рукой вверх по её тёплым и нежным шёлковым изгибам, прежде чем добрался до кружевной ленты её трусиков.
На этот раз Кейтлин не вздрогнула, но он заметил едва заметную дрожь в её нижней губе. Что-то, что он теперь знал — так пристально изучал её последние несколько дней, — было признаком конкурирующих эмоций. Она не хотела этого, но у неё также были все причины, по которым она не должна была бороться сама с собой.
Он медленно и целенаправленно стягивал её изящные белые кружевные трусики вниз, пока они не упали на пол.
Она незаметно вышла из них, не смея отвести от него глаз. Он прижал руку к стене рядом с её головой и наклонился. Его губы находились в нескольких сантиметрах от её губ. Он заглянул глубоко в её глаза, чувствуя, как она затаила дыхание.
— Итак, Кейтлин, ты всё ещё хочешь осудить меня?
Он чувствовал, как колотится её сердце.
— Ты сам признал, что совершил много плохих поступков, Кейн.
Он улыбнулся.
— И я продолжу совершать много плохих поступков. Я очень плохой вампир, Кейтлин.
— Тогда у меня нет выбора, не так ли?
— Так задержи меня, — сказал он, наклонившись и поцеловав её в шею.
Её кожа была тёплой и сладкой на его языке, когда он лизнул вдоль её артерии. Она пользовалась теми же духами — духами, которые стали свидетельствовать о ней. Её неглубокое дыхание было таким же соблазнительным, как и тогда, когда он впервые прижал её к стене в том коридоре. Только теперь это были слишком знакомые вдохи — вдохи, которые, как он точно знал, были пьянящей смесью страха и возбуждения. Он коснулся губами её уха и прошептал:
— Спорим, не сможешь.
Прижав руки к стене, она не пошевелилась, только снова вздрогнула.
— Тогда сделай что-нибудь, — сказала она, и в её голосе чувствовалось явное отсутствие уверенности в себе.
Он снова посмотрел ей в глаза. Он одарил её намеком на улыбку.
— Ты пытаешься меня подставить, Кейтлин?
— Ты планируешь убить меня?
— И зачем мне это делать?
— Незаконченные «дела». Почему бы тебе этого не сделать?
Он услышал, как она неуверенно сглотнула.
— Никто не ждёт меня дома. Никого это даже не волнует. Что тебя остановит?
Печаль в её тоне глубоко пронзила его.
— Ты бы предпочла, чтобы я убил тебя? — спросил он, читая в глубине её глаз одиночество, потерю, замешательство.
— Что это за вопрос?
— Дела вот-вот пойдут скверно, Кейтлин. ОКТВ тобой недоволен. Ликаны недовольны. Джаска не впечатлило, что ты всё ещё дышишь, и он захочет что-то с этим сделать. На карту поставлена гордость его клана. Как и его гордость.
— Он сказал мне, что частью вашей сделки с ним было то, что ты прикончишь меня.
— Так оно и было. Единственная причина, по которой я смог уговорить его выступить свидетелем в том зале суда, заключалась в том, чтобы начать падение вашей человеческой империи.
— Это начало пророчеств? О чём говорил Ксавьер?