Он отстранился и опустил её на пол. Натянул трусы и джинсы и снова застегнул их. Отступив назад и уставившись в темноту, он прислонился к арке, наблюдая, как капли дождя барабанят по булыжникам.
— Почему это должно быть так сложно? — спросил он, отчасти обращаясь к самому себе. — Почему ты не могла просто уйти и устроить себе где-нибудь приличную жизнь?
— Ты, правда, этого ты хочешь? Чтобы я ушла?
Он оглянулся и посмотрел на неё. Она всё ещё стояла, прислонившись к стене. Он снова перевёл взгляд на булыжную мостовую.
— Ради твоего блага, да.
— А ради тебя?
— Я пытаюсь защитить тебя.
— Почему?
Просто потому, что он сказал это однажды, не означало, что он собирался говорить это снова. Позволить этим словам сорваться с языка в первый раз было достаточно тяжело. Он даже сам был шокирован тем, как легко они раскрылись. Кейтлин смотрела на него так вызывающе, потенциально разрушая его планы, а потрошитель душ дышал им в затылок. Вряд ли это был самый романтический момент. Но тогда, на том складе, у него не было выбора… здесь он у него был.
— Ты понятия не имеешь, какой опасности подвергаешь себя, — сказал он.
— Я же сказала тебе: я могу сама о себе позаботиться. И я могу принимать свои собственные решения. Я знаю, что для меня хорошо. Мне хорошо с тобой. И тебе хорошо со мной. Нам хорошо вместе.
Её шаги были лёгкими и неуверенными, когда она вышла из его слепой зоны.
— Скажи мне, планировал ли ты убить меня, — произнесла она настороженным тоном.
— И кто из нас теперь говорит в прошедшем времени? Очень самонадеянно.
— Да?
Он оттолкнулся от арки и повернулся к ней лицом.
— Лучше я, чем позволить кому-то другому сделать это за меня.
По её испуганному выражению лица он мог видеть, что это был не тот ответ, который она хотела услышать или ожидала. Но она требовала честности. Она загнала его в угол, требуя правды, и правда была тем, что он мог ей дать.
Она осторожно отступила на шаг, несмотря на решимость в её глазах. Её потрясение было очевидным; оно исходило от неё так же прозрачно, как и её любовь к нему. И что он сделал, чтобы заслужить любовь такой тёплой, такой страстной, такой отдающей и такой красивой как внутри, так и снаружи, как Кейтлин, он никогда не мог и, вероятно, никогда не сможет понять.
— Ты хотела знать правду, — заявил он, пожимая плечами.
Эти ранимые кофейные глаза слегка сузились.
— Ты так сильно меня любишь?
Это определенно был не тот ответ, которого он ожидал. Он ошеломленно уставился на неё.
— Только ты могла бы так на это посмотреть.
— Ты имеешь в виду, увидеть тебя таким, какой ты есть?
Он коротко рассмеялся, опустив взгляд, прежде чем снова посмотрел на неё, но его серьёзность быстро отразилась на её лице.
Она потянулась, запрокинула голову к его лицу, несмотря на свои двенадцати сантиметровые каблуки, и нежно поцеловала его в губы.
Это был мимолетный, но искренний поцелуй. Это было всё, что потребовалось. После каждого интимного момента, который они разделили, этот простой поцелуй сказал ему, что он больше не сможет выжить без неё, как и она без него. Потерять её не было вариантом. Потерять её никогда не было вариантом.
Он с лёгкостью поднял её, снова раздвинул её бедра и нежно прижал её спиной к стене. Когда его губы встретились с её, он не вонзился в неё — он вошёл. Медленно. Глубоко. Чувствуя каждый сантиметр её тела, наблюдая за каждой крошечной реакцией, которую выдавали её глаза. Она ахнула и задрожала, когда он наполнил её до самого конца, когда он выходил сантиметр за сантиметром только для того, чтобы снова глубоко войти в неё. Ей нужно было знать, что это было больше, чем секс — это было притязание.
Он снова накрыл её губы своими, пробуя на вкус её тепло, играя с её языком и зубами так, что она сжалась вокруг него. Он прикусил её губу, и она снова ахнула, её глаза распахнулись и уставились на него.
Он улыбнулся, а затем всосал её губу. Её кровь смешалась в их ртах, когда он поцеловал её более жадно.
Он отпустил её руки, схватил её за бедра и раздвинул их ещё шире, а Кейтлин обвила руками его плечи, уткнулась головой ему в шею и ногтями впилась в его спину, когда его темп увеличился.
Он чувствовал её слезы на своей шее, но она не просила его остановиться. Её тело только охотнее принимало его. Это был знак, в котором он нуждался.
Он прикусил её шею, его резцы глубоко проникли в неё, с легкостью прорвав её хрупкую кожу. У неё был божественный вкус — горячий, сладкий, опьяняющий.
Секундой позже он кончил жестко и быстро, как раз в тот момент, когда её стенки сжались вокруг него, как раз в тот момент, когда он почувствовал, как её пронзила первая дрожь оргазма. То, что разлилось внутри неё в этот раз, было не просто освобождением, это было запечатывание.