Корейская война была очень похожа на вооруженное столкновение между коммунистическим и капиталистическим миром. Американцы отреагировали быстро и твердо, послав войска из Японии и других баз на Тихом океане, и смогли выдавить северных корейцев за первоначальную границу. В сентябре Трумэн одобрил рапорт «NSC-68», секретное и официальное подтверждение американской большой стратегии сдерживания коммунизма во всем мире, идею которого сформулировал Джордж Кеннан. В октябре китайцы вступили в войну на стороне Северной Кореи. До 1952 года Соединенные Штаты и их союзники вели войну против коммунистической Северной Кореи и коммунистического Китая, в которой американские танки сражались с советскими, а американские самолеты – с советскими истребителями.
Сталин, казалось, боялся более широкомасштабной войны, возможно, войны на два фронта. В январе 1951 года он созвал лидеров своих восточноевропейских государств-сателлитов и приказал им создать собственные армии для подготовки к войне в Европе. В 1951-м и 1952 годах численность личного состава Красной армии удвоилась[733].
Именно в эти же годы, в 1951-м и 1952-м, идея о том, что советские евреи являются тайными агентами Соединенных Штатов, казалось, набрала резонанса в сознании Сталина. Проигнорированный в Берлине, фрустрированный в Польше и ведущий бои в Корее, Сталин снова оказался (по крайней мере, в своем все более воспаляющемся воображении) в окружении врагов. Как в 1930-х годах, так и в 1950-х Советский Союз можно было считать объектом международного заговора, управляемого уже не из Берлина, Варшавы и Токио (с Лондоном на заднем плане), а из Вашингтона (опять же с Лондоном на заднем плане). Сталин, видимо, верил, что Третья мировая война неизбежна, и реагировал на то, что считал приближающейся угрозой, так же, как он это делал в конце 1930-х годов.
В каком-то смысле международная ситуация могла казаться теперь более угрожающей, чем тогда. Великая депрессия, по крайней мере, принесла бедность капиталистическому миру, но к началу 1950-х годов казалось, что страны, освобожденные западными державами, быстро восстановят свое экономическое здоровье. В 1930-х годах капиталистические державы были настроены друг против друга. В апреле 1949 года самые важные из них были объединены в новый военный альянс – Организацию Североатлантического договора (НАТО)[734].
В июле 1951 года Сталин нашел способ повернуть собственные секретные службы против воображаемого еврейского заговора внутри Советского Союза. Заговор, как выяснилось во второй половине того года, состоял из двух частей: русские, которые могли быть настроены против евреев, были убиты, а их убийц покрывал советский аппарат госбезопасности.
Одной из якобы жертв был Александр Щербаков, военный пропагандист, который утверждал, что русские «приняли на себя основную тяжесть» войны. По приказу Сталина он осуществлял надзор за Еврейским антифашистским комитетом и занимался зачисткой газет от еврейских журналистов. Другой жертвой был Андрей Жданов, сталинский ревнитель советской культуры, заблокировавший публикацию «Черной книги советского еврейства». Смерть обоих якобы стала началом волны еврейского медицинского терроризма, проплаченной американскими хозяевами, которая должна была завершиться только после уничтожения всего советского руководства.
Одним из мнимых убийц был врач-еврей Яков Этингер, который умер в заключении в марте 1951 года. Виктор Абакумов, министр госбезопасности, будто бы не доложил об этом заговоре, потому что сам в нем участвовал. Чтобы никто не узнал о его роли, он намеренно убил Этингера. Из-за того, что Абакумов убил Этингера, тот не мог признаться во всем спектре своих преступлений[735].
Первый набросок этих экстраординарных утверждений был представлен при обличении Абакумова – его отослал Сталину Михаил Рюмин, подчиненный Абакумова по МГБ. Выбор, павший на Этингера, отражал опасения Сталина. Этингер был арестован не как участник какого-то медицинского заговора, а как еврейский националист. Проявив расторопную инициативу, Рюмин связал воедино еврейский национализм, с недавних пор тревожащий Сталина, с медицинским убийством – предметом собственной постоянной озабоченности. Конечно же, ни одно из утверждений Рюмина не имело особого смысла. Щербаков умер на следующий день после того, как вопреки рекомендациям врачей принял участие в Параде Победы. Жданов тоже проигнорировал предписания врачей отдохнуть. Что касается врача-еврея Этингера, его убил не Абакумов, а сам Рюмин в марте 1951 года. Рюмин доконал Этингера непрерывными допросами, известными как «конвейерный метод», после того, как врачи сказали, что это опасно для его жизни[736].
733
734
О разнице между 1930-ми и 1950-ми годами см.:
735
О Щербакове см.:
736
О параде в День Победы см.: