Согласно сталинскому грандиозному плану, коллективизация сельского хозяйства должна была трансформировать Советский Союз в индустриальную державу более-менее в рамках его тогдашних границ. Коллективизация породила голод, который Сталин сознательно направил против украинцев. Она также внесла свою лепту в Большой террор, вначале нацеленный на отчуждение крестьян, которые могли бы встать на сторону вторгнувшейся иностранной державы. Грандиозный план Гитлера представлял собой нечто более-менее противоположное: он начался с террора за рубежом, когда Гитлер уничтожал людей, которых считал лидерами Советского Союза, таким образом свергая режим. Затем он эксплуатировал колхозы, чтобы перенаправить запасы продовольствия в Германию. В долгосрочной перспективе он создал бы огромную фронтирную империю, управляемую Германией, очищенную от евреев и скудно населенную славянами, живущими на правах рабов. Гитлер всегда хотел избавить Европу от евреев. Однако он бы никогда не правил и не уничтожил миллионы евреев Польши, Советского Союза и стран Балтии, если бы с помощью военной силы не добивался воплощения в жизнь этого представления о восточных колониях.
Когда Гитлеру и Сталину пришлось решать, кто должен терпеть последствия нехваток (запланированных и незапланированных), они также продемонстрировали идеологические приоритеты. Для Сталина прибыль от экспорта зерна в 1933 году была важнее жизни миллионов крестьян. Он решил, что крестьяне будут гибнуть, а заодно решил, каких именно крестьян погибнет больше всего, – тех, которые населяли Советскую Украину. Зерно, которое могло бы сохранить им жизнь, прямо у них на глазах отправляли вагонами на юг, в порты Черного моря. Вермахт, оказалось, удерживал огромное количество советских военнопленных осенью 1941 года. Большинство из них умрут от голода и сопутствующих болезней. Однако даже в дулагах и шталагах, где обычные убийства были правилом, существовали определенные приоритеты: евреев расстреливали сразу же, русских и беларусов преимущественно оставляли умирать голодной смертью, а этнических немцев (а затем украинцев) скорее всего нанимали на работу.
Определенное количество адаптаций к обстоятельствам заметно даже в немецкой политике по отношению к евреям. Уничтожение евреев Европы всегда было намерением Гитлера, но это уничтожение стало частью явной политики, начиная с конца 1941 года. Тем не менее, даже политика полного уничтожения могла быть адаптирована под экономические требования момента. Зимой 1941 года, например, евреи Минска выживали, потому что шили зимние шинели и сапоги для окруженного Вермахта. Совершенно очевидно, что это не было жестом гуманности: Гитлер послал свою армию на войну без зимнего обмундирования и необходимость спасти солдат от холодной смерти временно перевесила приказ убивать евреев. Большинство из этих еврейских работников были позже убиты. Летом 1942 года продовольственное снабжение казалось более важным, чем поставка рабочей силы, что стало аргументом в пользу ускорения политики уничтожения газом евреев оккупированной Польши. Начиная с 1943 года, наличие рабочих рук казалось более важным, чем продовольствие, и некоторых из еще остающихся евреев оставили в живых подольше и замучили работой до смерти вместо того, чтобы расстреливать или травить газом.
Массовое уничтожение делало возможным грабежи имущества и продвижение вверх по социальной лестнице. Это ставило людей в позицию обязанности перед режимом, а иногда – перед его идеологией. Депортация более зажиточных крестьян в Советском Союзе в 1930 году позволяла разграбить их имущество, так же как и депортация польской элиты десять лет спустя. Большой террор позволил молодым партийным кадрам сделать карьеру после того, как их начальники были расстреляны или депортированы. Холокост позволил неевреям занять квартиры и дома евреев. Конечно же, сами режимы тоже крали. Очень часто бывало так, что у поляков и других восточных европейцев, которые забирали себе имущество евреев, их собственное имущество отбирали немцы. Польские офицеры в Катыни должны были сдать наручные часы и обручальные кольца перед расстрелом. Немецкие дети носили носки еврейских детей, расстрелянных в Минске, немецкие мужчины – часы еврейских мужчин, расстрелянных в Бабьем Яру, а немки – меховые шубы евреек, расстрелянных в концлагере «Малый Тростянец».