К середине марта 1930 года семьдесят один процент возделываемых земель Советского Союза принадлежал (по крайней мере, теоретически) колхозам. Это означало, что большинство крестьян отписали свою землю колхозу и вступили в коллектив. У них больше не было формального права использовать землю для собственных нужд. Как члены коллектива они зависели от руководителей коллектива в вопросах найма, зарплаты и продовольствия. Они уже потеряли или все еще постепенно теряли свою скотину, а в плане оборудования зависели от машин (которых обычно не хватало) из новых машинно-тракторных станций. На этих станциях, которые были центрами политического контроля на селе, никогда не было нехватки в начальстве и представителях ОГПУ[22].
Вероятно, крестьян в Советской Украине ужасала потеря собственной земли даже больше, чем в Советской России, где традиционно существовали общины. Вся их история была нескончаемой борьбой с землевладельцами, которых они, казалось, наконец-то победили во время большевистской революции. Но сразу же после нее, с 1918 по 1921 год, большевики, сражаясь на фронтах гражданской войны, реквизировали у крестьян продовольствие. Поэтому у крестьян были все причины не доверять Советскому государству. Ленинскую политику компромисса 1920-х годов встречали очень хорошо, хотя крестьяне и подозревали (не без основания), что в один прекрасный день ее могут отменить. В 1930 году коллективизация казалась им «второй панщиной», началом нового рабства – только теперь не у господ, как было раньше, а у Коммунистической партии. Крестьяне Советской Украины боялись потери независимости, доставшейся им такой дорогой ценой, но еще они боялись голода и того, что будет с их бессмертными душами[23].
Сельское население Советской Украины было преимущественно тихим, религиозным. Многие молодые и амбициозные люди под влиянием официального коммунистического атеизма уехали в большие украинские города или же в Москву и Ленинград. Хотя православная церковь подвергалась гонениям со стороны атеистического коммунистического режима, крестьяне все равно оставались православными верующими и многие рассматривали вступление в колхоз как сделку с дьяволом. Некоторые верили, что сам дьявол пришел на землю в человеческом обличии партийного активиста, а его книга учета трудодней – это книга ада, обещающая муки и проклятие. Новые машинно-тракторные станции выглядели как форпосты «геенны огненной». Некоторые польские крестьяне в Украине, которые были римо-католиками, также рассматривали коллективизацию в терминах апокалипсиса. Один поляк так объяснял сыну, почему они не вступают в колхоз: «Не хочу продавать свою душу дьяволу». Зная о такой религиозности, партийные активисты распространяли то, что они называли первой заповедью Сталина: колхоз снабжает сначала государство, а уже затем – людей. Насколько крестьяне знали, первая библейская заповедь звучала так: «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим»[24].
Из-за депортации «кулаков» в ГУЛАГ украинские селяне остались без своих лидеров, но и в отсутствие депортированных «кулаков» они пытались спасти себя и своих односельчан. Они старались сберечь свои небольшие огороды – эти маленькие клочки автономии. Они стремились держать свои семьи подальше от государства, которое теперь физически воплощало себя в колхозах и машинно-тракторных станциях. Они продавали или забивали скотину, не желая отдавать ее колхозам. Отцы и мужья посылали своих дочерей и жен драться с партийными активистами и милицией, считая, что женщин вряд ли станут депортировать. Иногда мужчины переодевались в женское платье, чтобы воткнуть тяпку или лопату в местного коммуниста[25].
Важно, однако, помнить, что у крестьян было мало оружия и они были плохо организованы. У государства фактически была монополия на огнестрельное оружие и боеприпасы. Действия крестьян протоколировал могущественный аппарат ОГПУ, который, видимо, хоть и не понимал их мотивов, но понимал общее направление их протестов. ОГПУ зарегистрировало почти миллион случаев индивидуального сопротивления в Украине в 1930 году. Из всех массовых крестьянских восстаний в Советском Союзе в марте того года почти половина произошла в Украине. Некоторые украинские крестьяне «голосовали ногами» – бежали на запад, через границу в соседнюю Польшу. Их примеру следовали целые села: селяне поднимали церковные хоругви, кресты, а иногда просто привязанные к палкам черные флаги и так двигались на запад к границе. Тысячи из них достигли Польши, где все больше людей узнавали о голодной жизни в Советском Союзе[26].
22
О проценте возделываемых земель см.:
23
Цит.:
24
Цит.: Głód i represje wobec ludności polskiej na Ukrainie 1932–1947 / Ed. by Dzwonkowski R. – Lublin: Towarzystwo Naukowe KUL, 2004. – P. 84. О «первой заповеди» сталиниста см.:
25
О домашней скотине и женских бунтах см.:
26