Признания выбивали пытками. НКВД и другие органы милиции применяли метод «конвейера», то есть непрерывные допросы днем и ночью. К этому добавлялся метод «стояния», когда подозреваемого заставляли стоять, выпрямившись у стены, и били, если тот ее касался или падал, засыпая. Поскольку времени на выполнение квоты было мало, офицеры часто просто избивали заключенных, пока те не признавали свою вину. Сталин разрешил так делать 21 июля 1937 года. В Советской Беларуси следователи опускали заключенных головой в туалет и били, если те пытались подняться. Некоторые следователи имели при себе заготовленные признания и попросту вписывали туда личные сведения о заключенном и потом лишь исправляли от руки тот или иной факт. Другие же просто заставляли заключенных подписываться под чистыми листами бумаги, а затем сами заполняли их на досуге. Таким образом советские органы «срывали личину» с «врага», перенося его «мысли» в заведенное дело[158].
Цифры поступали сверху из центра, но трупы делали на местах. «Тройки», выполнявшие Приказ № 00447, отвечали за вынесение приговора заключенным без необходимости подтверждения его из Москвы и без возможности его обжаловать. Члены «тройки» встречались ночью со следователями. По каждому делу они выслушивали очень краткий рапорт, а также предложения по вынесению приговора – смерть или ГУЛАГ (только очень немногим из арестованных не было вынесено никакого приговора вообще). «Тройки» почти всегда соглашались с предложениями. Они иногда рассматривали по нескольку сотен дел за раз со скоростью шестьдесят и более дел в час; человеческая жизнь или смерть решалась за минуту или того меньше. Например, за одну ночь ленинградская «тройка» вынесла смертный приговор 658 заключенным концлагеря на Соловках[159].
Террор царил в ГУЛАГе, как и повсюду. Непросто понять, как заключенные концлагеря могли угрожать советскому государству, но, подобно регионам СССР, система ГУЛАГа имела собственные квоты, которые надо было выполнить или перевыполнить. Так же, как люди, которых назвали «кулаками», могли представлять опасность, ее могли представлять и заключенные «кулаки» – таковой была логика. Лагеря ГУЛАГа имели начальную квоту десять тысяч казней, но в конечном результате было расстреляно 30 178 узников. Омск, город на юго-западе Сибири, в окрестностях которого жило много спецпоселенцев, депортированных туда во время коллективизации, был местом самых ужасных кампаний. Омский начальник НКВД 1 августа 1937 года уже запросил дополнительно восемь тысяч казней, еще до того, как Приказ № 00447 вступил в силу. Его подчиненные за одну ночь вынесли приговор 1301 человеку[160].
«Кулацкую операцию» проводили тайно. Никому, даже осужденным, не говорили о приговоре. Приговоренных просто забирали – сначала в какую-то тюрьму, а затем – либо сажали в грузовик, либо отправляли на место расстрела. Места расстрелов строили или выбирали так, чтобы они были неприметны. Расстрелы всегда устраивали ночью и в безлюдном месте. Они происходили в звуконепроницаемых помещениях под землей, в больших зданиях, таких как гаражи, где шум покрывал звуки выстрелов, или же подальше от людского жилья, в лесу. Приговор всегда приводили в исполнение офицеры НКВД, обычно используя наган. Двое держали заключенного за руки, а палач производил выстрел в затылок, в основание черепа, а затем часто еще и «контрольный» в висок. «После приведения приговора в исполнение, – указывалось в одной из инструкций, – тела положить в яму, вырытую заранее, потом тщательно засыпать, а яму замаскировать». Когда пришла зима 1937 года и земля замерзла, ямы рыли при помощи взрывчатки. Все участники таких операций клялись не разглашать тайну. Только несколько человек принимали в них участие напрямую. Команда из двенадцати московских энкавэдистов расстреляла в 1937-м и 1938 годах 20 761 человека в Бутово, пригороде Москвы[161].
«Кулацкая операция» предполагала расстрелы от начала до конца; Ежов докладывал Сталину с явной гордостью, что 35 454 человека были расстреляны до 7 сентября 1937 года. Однако в течение 1937 года число приговоренных к ГУЛАГу превышало число приговоренных к расстрелу. С течением времени расстрелы стали преобладать над ссылкой. В конечном итоге, убитых за время «кулацкой операции» было приблизительно столько же, сколько и сосланных в ГУЛАГ (378 326 и 389 070 человек соответственно). Переход от ссылки к расстрелам имел практические причины: легче было убить, чем депортировать, а лагеря быстро заполнялись до предела и от многих депортированных не было никакой пользы. Одно расследование в Ленинграде привело к расстрелу (не депортации) тридцати пяти глухонемых. В Советской Украине руководитель НКВД Израиль Леплевский приказал своим офицерам расстреливать, а не ссылать стариков. В таких случаях советских граждан убивали только за то, кем они были[162].
158
159
160
Про Омск см.:
161
Цитаты и о приемах расстрелов см.:
162
О расстреле 35 454 человек см.: