В городе Солец евреев взяли в плен и закрыли в подвале. После попытки к бегству солдаты закидали подвал гранатами и убили всех. В городе Рава Мазовецкая немецкий солдат попросил у еврейского мальчика воды. Когда мальчик бросился бежать, солдат прицелился и выстрелил, но попал в одного из своих товарищей. Тогда немцы согнали сотни людей на городскую площадь и расстреляли их. В городе Дынув в середине сентября ночью расстреляли из автоматов около двухсот евреев. В целом, евреи составили около семи тысяч из примерно сорока пяти тысяч польских мирных граждан, расстрелянных немцами к концу 1939 года, – это было несколько больше, чем процент евреев в польском населении[240].
Для нацистского мировоззрения, которым прониклись немецкие офицеры и солдаты, еврейский солдат представлял еще большую проблему, чем польский. Евреев вычистили из немецких вооруженных сил еще в 1935 году. Однако польские евреи, как и все мужское население Польши, призывались к службе в рядах польской армии. Среди офицеров было много евреев, особенно среди врачей. Немцы отбирали евреев из подразделений и отправляли в специальные штрафные концлагеря.
* * *
Германия уже практически выиграла войну, когда 17 сентября в войну вступил СССР. В тот день, когда немецкая авиация бомбила Львов (самый важный в то время польский город на юго-востоке), Красная армия подходила к нему. Вход в Польшу полумиллиона советских солдат вызвал одновременно и страх, и надежду. Полякам хотелось верить, что советские солдаты пришли сражаться с немцами. Некоторые сбитые с толку польские солдаты, изгнанные на восток немецкими атаками, на мгновение поверили, что у них есть союзники. Польские вооруженные силы отчаянно нуждались в помощи[241].
СССР утверждал, что его интервенция необходима, поскольку польское государство прекратило свое существование. Поскольку Польша больше не могла защищать собственных граждан, говорилось дальше, Красной армии пришлось войти в страну с миротворческой миссией. Советская пропаганда утверждала, что в защите особенно нуждались большие национальные меньшинства украинцев и беларусов. Однако, вопреки риторике, советские офицеры и солдаты готовились к войне и получили ее. Красная армия разоружила польские подразделения, а где было нужно – и сражалась с ними. Полмиллиона человек пересекли границу, которую никто больше не защищал, чтобы воевать с врагом, который был уже разбит. Советские солдаты встречали немецких солдат, демаркировали границу и в одном случае даже организовали совместный марш победителей. Сталин говорил о том, что альянс с Германией «скреплен кровью». Это была преимущественно кровь польских солдат, из которых более шестидесяти тысяч погибли в бою[242].
В таких городах, как Львов, в котором одновременно действовали Вермахт и Красная армия, перед польскими солдатами вставал трудный выбор: кому сдаться? Советские военные обещали им безопасное возвращение домой после короткого собеседования. Никита Хрущев, сопровождавший советских солдат, повторял заверение. Художник Юзеф Чапский, польский офицер запаса, был среди тех, кого предали такой ложью. Его подразделение было отброшено назад немцами, а затем окружено советскими войсками. Чапскому и его людям обещали, что их привезут во Львов и там отпустят. Вместо этого их всех погрузили в грузовики на рыночной площади города. Женщины со слезами бросали им сигареты. Молодой еврей купил яблок и бросил их пленным в грузовик. Возле здания почты женщины забрали записки, которые солдаты написали своим семьям. Пленных отвезли на железнодорожную станцию и отправили на восток[243].
При пересечении советской границы у них возникло чувство, что они въезжают, по воспоминаниям Чапского, в «другой мир». Чапский сидел вместе с товарищем-ботаником, тоже офицером запаса, который любовался высокими травами в степях Украины. В другом вагоне польские фермеры смотрели сквозь щели на советские колхозы и с болью качали головами от вида беспорядка и запущенности. На остановке в Киеве, столице Советской Украины, польских офицеров ждал неожиданный прием. Украинцы с грустью смотрели на польских офицеров под охраной советских солдат. Некоторые из них, казалось, все еще верили, что именно польская армия освободит Украину от Сталина. Вместо этого около пятнадцати тысяч польских офицеров оказались в трех советских лагерях, которые подчинялись НКВД: один в восточной части Советской Украины (Старобельск), а два – в Советской России (Козельск и Осташков)[244].
240
О городе Солец см.:
241
Об основаниях для такой надежды см.:
243
О предательстве во Львове см.: Katyn: A Crime Without Punishment / Ed. by Cienciala A.M., Lebedeva N.S., Materski W. – New Haven: Yale University Press, 2007. – P. 20;
244
Об украинской степи см.: