Осмотрев все помещение и не найдя живых, которых можно было бы уложить лицом в пол, они вернулись ко мне и попытались разговорить. Наивные люди! У меня в голове словно все слова выветрились, я не могла промычать и звука до тех пор, пока тетенька из «скорой» не вколола мне мышечный релаксант вместе с сильнодействующим успокоительным, и когда тепло медленно заполнило каждую клеточку моего тела, я наконец-то со страшным ревом прокричала:
– Там живой! Его зовут Гриша. Спасите его! – и бессильно рухнула на стул. Вот только дела до меня никому не было, видимо, они здраво рассудили, что я уже не в состоянии бежать.
Спустя какое-то время подошел парень в халате, пощупал пульс и что-то тихо прошептал угрюмому мужику, должно быть главному в этом деле. Тот понимающе кивнул головой, придирчиво изучил мое лицо и быстрым шагом ушел в дом, где уже орудовали криминалисты и следователи. Пр-росто замечательно!
– Милочка, вам необходимо проехать в больницу для сдачи анализов и осмотра. Быть может у вас есть внутренние кровотечения, повреждения. Вы же хотите еще погулять на свадьбе вашего сына или дочки? – как-то странно спросил врач. И тут до меня дошло. Они все думают, что я причастна к этой резне?!
– Вы не понимаете! – попыталась встать и прорваться к тому самому угрюмому следователю. – Они специально привели нас туда! Они…
Я резко осела, почувствовав укол иглы в руку. Они все неправильно поняли. Ведь это я их вызвала, а они вот как! Усталость медленно брала свое и каждый вдох давался все тяжелее, а веки словно свинцом наливались, и, когда силы покинули меня, я уснула.
Очнулась в больничной палате, рядом со мной на колченогом табурете сидел молоденький полицейский и увлеченно с кем-то переписывался по телефону.
– Пить. – тихо прошептала пересохшими губами я и попыталась приподняться на постели. Паренек все также продолжал «дырявить» взглядом свой телефон, напрочь игнорируя запросы своей подопечной. Тогда я прокашлялась и попросила куда более решительно. – Эй, служивый! Пить дай мне, а иначе я буду вынуждена выпить твою кровь до последней капли! – И зубами так звонко клацнула, что даже сама испугалась.
Надо признать такая постановка вопроса возымела куда больше эффекта. Паренек тут же отбросил телефон в сторону и вытянулся по стойке смирно, а затем сделал два неуверенных шага к стене и держась за нее выбежал прочь. Честно говоря, я не знала, что именно подвигло мальца на бегство, но находиться в палате в одиночестве нравилось куда больше. Необходимо было привести свои мысли в порядок, составить линию защиты, учитывая тот факт, что меня подозревают в этих убийствах и вспомнить номер телефона своего хорошего друга, по совместительству адвоката по особо тяжким делам. Но это все успею сделать потом, а сейчас я планировала осушить чуть ли не весь запас пресной воды.
Кое-как мне удалось сползти с кровати и добраться до спасительной воды. Вообще не самая лучшая идея – пить из-под крана нефильтрованную воду, но, учитывая обстоятельства, сегодня можно сделать исключение. Господи! Я никогда в жизни не пила такой вкусной воды!
В палату вошел тот самый угрюмый мужчина, который, как решила при первой встрече, был главным, я вытянула руку в предупреждающем жесте, чтобы не вздумал остановить этот миг блаженства, и он послушно сел на колченогий табурет. Интересно! Может я уже из разряда безжалостных убийц перешла в разряд свидетелей? Сколько же я была без сознания?! Последний вопрос похоже я задала вслух.
– Двое суток. – все также спокойно восседая на табурете, как на троне, ответил он и достал пачку сигарет. – А-а! Черт! Забыл, что мы в больнице. Итак, Нина Геннадьевна, вижу, что вам стало лучше, вот первым решил отдать свое почтение, а заодно и поговорить. Вы же не откажете старому пройдохе в разговоре по душам? – хитро прищурился он. Играет что ли.
– А у меня есть выбор? – словно не своим голосом спросила я, и подобрала колени к груди, полностью закрываясь от собеседника. Он меня настораживал тогда, а сейчас и вовсе приводит в панический ужас. Ведь он еще тогда знал, как и кто сотворил это с нами, но решил узнать что было мне известно. И таких там десятки и сотни, тех, для кого правда была всегда на виду. Вот только делиться с остальными они не спешили.