– Платон.
Последний стон слетел с моих губ, и я рухнула на землю, забыв как дышать. Я чувствовала, как по капельке уходит из меня жизнь, навсегда останется здесь, впитавшись в холодный камень, а обо мне, вероятно, как и о той женщине больше никто не вспомнит. Конечно, Владимиру знатно влетит, быть может даже его дочерям, но у меня совсем нет сил идти вперед, голова тяжелая, веки не хотят открываться, а воздух навсегда покинул легкие, испарившись вместе с последними звуками.
«Но я хотя бы попыталась.» – утешил мой внутренний голос и сознание выскользнуло вместе с разумом.
– А ну-ка вставай!
Чей-то надоедливый голос заставлял встать, шипение и булькающие звуки заставляли меня кривиться, но сил открыть веки по-прежнему не было. Неужели я умерла?
– Вставай! Тебя вычислят! Вставай!
И так он гудел над моим ухом буквально вечность, пока я не отыскала в глубине души силы открыть веки и посмотреть на обладателя такого ужасного голоса. Темнота все также обволакивала меня, и рассмотреть никого не удалось. Тогда я попыталась вытянуть руку, чтобы нащупать хотя бы, но и тут меня ожидало фиаско, никого в пределах вытянутой руки не было. Тогда уже с куда большим интересом, я приподнялась, отчего сразу по телу разошлись мириады неприятных иголочек, видимо, за время моего лежания участки тела, соприкасающиеся с поверхностью, успели прилично затечь и сейчас мстить своей хозяйке, мешая сосредоточиться на внутренних ощущениях. Медальон, спрятанный на груди, словно дыру во мне прожигал, я даже вскрикнула, опасаясь, что меня постигла участь хранителя и сейчас уже у меня тлеют мышцы, оголяя ребра и прочие участки внутренностей, но к счастью, ничего такого на себе не нащупала.
Кое-как приподнялась, опираясь о шероховатые стены туннеля, распрямилась и сделала спасительный глоток воздуха. Жива!
Не знаю точно, что за голос раздавался у меня в голове, но я была ему благодарна. Необходимо было закончить свое путешествие, а иначе Владимиру вместе с его семьей не поздоровиться, а становится причиной еще одной смерти совсем не хотелось. Собрав все оставшиеся силы в кулак, я сделала первый шаг, затем еще и еще, а в конце не удержалась и побежала, рискуя опять потерять сознание, но силы были не безграничны и такой исход был куда более вероятен, такого допустить я не могла. И когда голова вновь налилась тяжестью, суля очередные неприятности, я увидела свет своей комнаты.
От радости даже заплакала, так хотелось выбраться отсюда и никогда больше не открывать этот проход. Правда, у самого выхода резко затормозила и прислушалась. А вдруг кто-то уже пришел ко мне и только дожидается моего возвращения? От таких мыслей стало страшно, а мозг активизировался моментально, предлагая целую кучу вариантов дальнейшего развития событий. И ничего умнее, чем оставить дневник и медальон у самого выхода, я не придумала, поэтому поступила именно так, а затем со спокойной душой сделала шаг навстречу свету. Будь что будет, но больше никому не придётся проходить весь этот путь ужаса и страданий заново, достаточно протянуть руку и ощупать пол.
К счастью в комнате никого не оказалось. Подносы с едой. Стоп!!! Подносы?! Сколько же я провела в этом туннеле?! Черт! Это все выглядело скверно. Но тем не менее подносы с едой сиротливо дожидались в углу. Бегло осмотрев комнату отметила, что вещи на своих местах, где я их и оставила, но все равно уловила странный запах мужского парфюма и не могла с точностью сказать кому он принадлежал, надеюсь, мне все же почудилось, а если нет, то тайна явно уже перестала быть таковой и кто-то точно знает, что я сбежала.
– Платон! – не обращая внимания на свой мягко говоря помятый вид и ободранные колени с локтями, прокричала я в пустоту. – Немедленно появись, а иначе, клянусь своей родной матерью, я заставлю тебя страдать даже в твоем состоянии!
Ярость клокотала в горле, намереваясь расплескаться прямо здесь и сейчас. Я хотела высказать хранителю все, что успела обдумать в туннеле, а сказать хотелось многое. В первую очередь «отблагодарить» за информацию о туннеле, путешествие по которому чуть было не доконало меня, а потом как пойдет.
– Явись сюда, трус! – совсем не своим голосом приказала я, мысленно отмечая, что такой слышать себя никогда не доводилось и звучал голос жутко, с металлическими нотками, о которые запросто можно было оцарапать не одно лицо, даже лицо призрака.