– Ульянова! Давай выкладывай всю нужную информацию и прекрати трепать мне нервы!
И в ту самую минуту свет замерцал. Все поплыло перед глазами, и я услышала душераздирающие крики. Они доносились, казалось, отовсюду, наполняя ужасом и страхом. Там явно что-то происходило, но и со мной творилось что-то не ладное. Я потеряла ориентацию и упала, больно ударившись поясницей о выступ тумбочки. Стараясь не отключать телефон, поползла в сторону двери, чтобы позвать на помощь. Алина кричала что-то в трубку, но мой язык не слушался, словно прилип к нёбу. Мне что-то подсыпали? Определенно, но тогда подумала, что у меня случился инсульт и я попросту не смогу говорить или вообще умру. Как же мне стало страшно! Никогда прежде в жизни я не чувствовала такую ядреную смесь эмоций и гормонов, заставляющих мое сердце учащенно биться, отдавая гулким эхом в ушах. Уже на границе сознания заметила темный силуэт, который сначала показался в дверном проеме, а затем плавно переместился ко мне. Я плохо видела черты лица, боль застила глаза в прямом смысле слова, потому как незнакомец явно что-то делал с моей головой, потом услышала тихий шепот, знакомый такой, он заставлял меня предвкушать, желать, а теперь в нем чувствовалась странная смесь подобострастия и плохо скрываемого страха. Это был Денис. Он спросил у незнакомца нравится ли ему сделанный выбор. Незнакомец склонился над моими губами и буквально влил каждое слово в них:
– Выбор сделан отличный, я дорого ее продам.
А затем тьма накрыла меня впервые за всю мою жизнь и ничего спасительного в ней не было, только липкий холод, который так яростно высасывал душу да бесконечный ужас, что все время ждал, затаившись в тишине. Меня накачали и собираются продать, как рабыню.
Глава 2. "А был ли мальчик?"
Глава 2 «А был ли мальчик?!»
Знаете как неприятно просыпаться осенью, когда еще батареи не включили, а погода уже решила понизить градус, чтобы все на улице спокойно уснуло до весны под уютным одеялом инея? Вот точно с такими же ощущениями я проснулась там, на полу в туалетной комнате злосчастного особняка. Голова весила, наверное, тонну, потому что оторвать ее от пола удалось отнюдь не с первого раза, а когда все-таки мне это удалось, то желудок сделал неожиданное сальто и заставил все выпитое и съеденное за день оказаться прямо передо мной на полу. Так дальше продолжаться не должно, мне было необходимо выбраться отсюда и желательно не в загоне для скота, в котором меня перевезут в Турцию или на Кипр, где смогут продать на органы или еще хуже – заставить заниматься проституцией, а на своих двоих, чтобы поскорее спрятаться у себя в квартире «зализывать раны».
«О, нет! Он же знает где я живу!» – молниеносно пронеслось у меня в голове и желудок сделал еще одно непреднамеренное сальто, вот только еды там не осталось. Совсем. От такой мысли стало еще хуже. Куда податься? Как уберечься самой и уберечь своих родителей? Во что я вляпалась?
«Так! Спокойно! Без паники!» – скомандовал мой внутренний голос. Паника заставляет делать дилетантские ошибки, а я не какой-то там бакалавр, а магистр исторических наук, и это должно звучать гордо!
Вздернув нос и стиснув зубы, я встала сначала на колени, а потом, опираясь о стены руками, все же приняла вертикально положение, как и положено homo sapiens, и чуть было не потеряла равновесие, головокружения сменялись нестерпимой болью, а затем вновь приходили с утроенной силой. Как ни странно, клатч лежал на краю раковины абсолютно не тронутым, там же нашелся и телефон. Быть может они передумали меня забирать? Ох! А что он проделывал с моей головой? Почему она так болит? Осмотрев наскоро себя, я отметила, что больше ничего не болит и никаких метаморфоз с моим телом я тоже не обнаружила, кроме небольшого пластыря за ухом. Не моим пластырем, но сейчас с этим разбираться у меня не было сил.
«Так! Надо успокоиться и подумать что делать дальше. Телефон мне оставили, значит я могу вызвать полицию, а там разберемся по обстоятельствам.» – решил мой внутренний голос за меня и затих до поры, до времени. Я же поспешила умыться и прополоскать рот, чтобы избавиться не только от «прелестей» рвоты, но и от приторного привкуса солодки. Не знаю, что за дрянь мне подсыпали в вино, но привкус у нее, как у сиропа от кашля. Голова немного адаптировалась и больше не пульсировала, желудок тоже акробатических номеров не по плану исполнять не собирался. И на том спасибо! Приоткрытое окно впустило свежий воздух, а ледяная вода из-под крана заставила мыслить лучше. Необходимо было выбираться отсюда и путь был только один – через дверь в особняк, а там уже на улицу. Я взяла клатч одной рукой, второй крепко сжала телефон с уже набранным номером и медленно пошла к выходу. Дверь никто не подпирал, голосов или перешептываний слышно не было, тогда я осмелилась выйти полностью из туалетной комнаты и пройти в зал приема, где, наверняка, должны были остаться люди и быть может им нужна была помощь или кто-то сможет помочь мне. Идти было тяжело, что-то было со светом, он постоянно мерцал, заставляя и без того больную голову еще и напрягать глаза, чтобы разбирать дорогу, не задевая при этом обстановку дома. А когда я добралась-таки до того злополучного помещения испытала шок, сравнимый с эпилепсией. Меня затрясло, ноги словно прилипли к полу и никак не хотели двигаться, желудок опять проделал свой грязный трюк и меня вырвало прямо под ноги убитой девушки. Она и еще примерно с десяток человек лежали в лужах крови и не подавали абсолютно никаких признаков жизни. Они выглядели как восковые фигуры, такие неподвижные с застывшими масками ужаса, а глаза? Они были стеклянными с широко раскрытыми зрачками. «Кошачий глаз», кажется так говорилось в сериале про криминалистов, который я как-то недавно смотрела. Вот только в реальности все выглядело куда хуже. Растерзанные, кровоточащие, а некоторые словно обескровленные. Все они лежали там и уже никогда не смогут рассказать свою историю. Возник закономерный вопрос, который самопроизвольно вырвался у меня чуть в менее цензурной версии: