Дилль подавил тяжкий вздох. Неужели нет ни одного боевого заклинания, в котором не применялось бы счисление? С этой магической дисциплиной Дилль, честно говоря, не очень дружил. Но поскольку мастер Иггер имел обыкновение после объяснений сразу же приступать к практическим занятиям, он постарался поскорее вникнуть в формулу. Потому что получить удар по затылку гораздо больнее, чем по лбу.
С недавних пор уроки медитации и концентрации мастер Китан проводил для Дилля и Тео отдельно от остальных. Ночью. Так распорядился гроссмейстер Адельядо. Сказал, мол, нечего попусту подвергать опасности жизни прочих адептов. Определённый смысл в этом был, ведь занятия мастера Китана с Диллем и Тео частенько носили разрушительный характер. Особенно в этом преуспевал Дилль, хотя иной раз он понятия не имел, как у него получилось разворотить прочный тренировочный щит или, к примеру, сжечь несгораемый шкаф.
Сегодняшний урок обещал быть не в пример миролюбивее прочих. Во всяком случае, Дилль хотел на это надеяться, ведь на занятие пришёл сам руководитель магической Академии — мастер-маг четырёх стихий, гроссмейстер Адельядо. Ну, не будет же мастер Китан подвергать жизнь главы Академии опасности? Хотя, чтобы причинить вред гроссмейстеру, надо очень постараться.
Одетый в просторную мантию, с длинной белой бородой и деревянным посохом в руке, Адельядо идеально подходил под описание мага, бытующее среди простого народа. Во время выходов в город гроссмейстер любил одеваться броско — его переливающиеся всеми цветами радуги наряды и широкополые шляпы, украшенные драгоценными камнями, сводили с ума всех придворных модников, тщетно пытавшихся ему подражать. Однако в Академии Адельядо всегда ходил в обычной серой мантии. Но вот что необычно — сейчас он зачем-то принёс с собой посох. Дилль, который никогда не видел гроссмейстера в Академии с посохом, удивлённо глянул на гладкую коричневую палку в его руках, но промолчал. Он уже отучился задавать ненужные вопросы старшим магам — это было чревато штрафными отработками.
Кроме гроссмейстера в медитативный зал пришёл также и мастер Оквальд — наставник по физической подготовке. Оквальд стоял, подпирая стену, и всем своим видом показывал, что не понимает, для чего его притащили сюда в такое позднее время.
— Начинай, — кивнул гроссмейстер мастеру Китану и уселся на стул в углу.
Мастер Китан, заложив руки за спину, прошёлся туда-сюда перед Диллем и Тео. Вид его не предвещал ничего хорошего адептам.
— Вы — два болвана, — наконец изрёк он мудрую мысль. — Объясните-ка, зачем вам сегодня днём понадобилось устраивать показательную каверзу адепту Галлу? Или вы забыли, что за подобные деяния полагается жестокое наказание вплоть до исключения из Академии с пожизненным запретом на использование магии?
Тео уставился в пол своими кошачьими глазами, а Дилль, напротив, вызывающе посмотрел на мастера Китана.
— Просто у этого мерзавца язык поганый, — пояснил он, — вот мы и преподали ему урок вежливости. В другой раз будет думать прежде, чем говорить гадости. Если, конечно, Галлу есть, чем думать.
Мастер Китан бросил взгляд на невозмутимого гроссмейстера, затем уставился на Дилля.
— Поясни.
— Когда эта крыса в человеческом обличье обзывает нас с Тео, мы не обращаем на него внимания. Но сегодня он начал пачкать своим поганым языком память Реллы. Вот мы и не выдержали.
Мастер Китан нахмурился. Релла была адептом водного факультета и погибла от заклятья предателя Гвинарда, пытаясь выбраться из Академии на помощь Теовульфу. Вампир до сих пор ещё не отошёл от смерти возлюбленной. Теперь понятно, почему эти двое заточили Галла в воздушный кокон, а под ним развели небольшой, но жгучий костерок из трёх огненных шаров. Галл кое-как сумел сбить огонь ледяным заклятьем. Но поскольку дело происходило в одном из немноголюдных коридоров Академии, обожжённому и замёрзшему Галлу пришлось просидеть в заточении часа три, пока его не освободили.
Мастер Гвинард снова глянул на гроссмейстера — тот сидел со скучающим видом. Главе Академии явно известны эти подробности, но никаких карательных мер к ослушникам он не принял. Значит, считает эту выходку если не справедливой, то не заслуживающей внимания. К тому же, Галл «отличился» после покушения на короля — он поспешил изъявить верность новому гроссмейстеру в лице Гвинарда, чего Адельядо, без сомнения, не забыл.