Тут же поднялся тилисский архиепископ. Тиагед, наклонившись вперёд и упёршись руками в стол, уставился на Одборга блёклыми старческими глазами.
— Ты! — взвизгнул он. — Как ты посмел ввергнуть в ересь ни в чём не повинный народ? Когда мне донесли, что архиепископ Одборгский пустил в церковь кровососов, я ушам не поверил. Как ты осмелился осквернить храм?
Тиагед орал, как резаный, взвинчивая сам себя. Под конец он предложил лишить Одборга не только сана, но и самой жизни. Столь радикальное наказание, однако, никто из архиепископов не поддержал — возможно, памятуя о том, что и они, не дай Единый, могут оказаться на месте главы ситгарской церкви. Общую точку зрения выразил хозяин храма, архиепископ Бронкурский.
Высокий, худой, с длинной нечёсаной седой бородой, кустистыми бровями и стальным взглядом, одетый в некрашеную холщовую рясу, он являл собой образ настоящего аскета.
— Досточтимый Тиагед, при всём уважении к вам и понимая ваше негодование, тем не менее, вынужден признать, что вы неправы. Нельзя так сурово относиться к Одборгу. Каждый из нас всего лишь слабый человек, и любой может совершить ошибку. Все мы знаем архиепископа, как человека, истово преданного делу Единого — это не могут отрицать даже те, кто сейчас обвинял его во всех грехах.
На лицах глав церквей и многочисленных патриархов отразилось искреннее недоумение. Бронкур, являвшийся знаменем борьбы с нечистью, вдруг заговорил столь примирительно. А Одборг не верил ему — он скорее посадил бы за пазуху гремучего червя, надеясь, что тот не ужалит, нежели доверился бы словам Бронкура. Конечно, не ошибся.
— Уважаемый архиепископ Одборгский, я уверен, пал жертвой низкопробного розыгрыша. Речь идёт, как вы знаете, о том возмутительном случае в королевском дворце Ситгара, когда два кровососа были окрещены, а на них якобы излился свет Единого. На самом деле, это были всего лишь происки магов, которые присутствовали на том торжестве. А уважаемый Одборг — человек искренне религиозный, принял всё за божественное вмешательство.
Перешёптывания и короткие возгласы пронеслись по рядам священнослужителей, но теперь в них уже не было слышно откровенно враждебных выпадов.
— Что же касается посещения нечистью церквей, я вижу лишь одно объяснение: Единый, слава ему во веки вечные, тем самым показывает, настолько силён и могущественен. И что не испепелив нежить, он даёт даже этим существам шанс на исправление. После их смерти, разумеется.
На лицах церковников начали появляться улыбки — вот теперь Бронкур снова стал самим собой.
— И, если вы, достойные избранники Единого, готовы услышать моё скромное мнение, то я бы хотел предложить Одборгу прилюдно отречься от нечестивых замыслов ситгарского короля и заклеймить его вечным проклятьем. Разумеется, после этого мы попросим Одборга быть нашим карающим мечом в борьбе с кровососами и с радостью предоставим силы наших лучших братьев для умерщвления вампиров — этих демонских исчадий, этих исконных врагов человеческих, этой нежити… — Бронкур даже задохнулся от избытка чувств. — И первым делом, светлейший Одборг, вам надлежит всенародно умертвить того вампира, которого пригрела ваша Академия магии. Эти академии и без того рассадник ереси, но ситгарская просто превзошла всех. Думаю, с этого момента мы начнём решительное наступление на магов всех мастей — как организованных в гильдии, так и прочих мелких, которые шастают по городам и весям, сея смуту в умах нашей паствы. Ибо магия есть противопоставление человека Богу, а за такое полагается, сами знаете, очищающий костёр.
Церковники разразились приветственными криками и рукоплесканиями. Бронкур выпрямился и поднял руку, призывая к тишине.
— Но мы ещё не услышали достойного Одборга.
Взгляды присутствующих обратились на единственного представителя Ситгара на Конклаве — Одборг не взял на этот Конклав патриарха, не верившего в благочестие вампиров, а потому сейчас чувствовал себя страшно одиноким. И хотя он понимал всю бессмысленность борьбы с этой упёртой компанией, сдаваться он не собирался.
— Мой ответ — нет. Я — верный слуга Единого, и доведись мне начать всё сначала, я поступил бы также. Единый лично дал понять, что вампиры — желанные его дети, как и все люди. Вампиры — не нежить, они отличаются от людей лишь торчащими клыками и глазами, как у кошки. Они хорошо видят в темноте, выносливы, сильны и долго живут. Но расплачиваются за это тем, что дети у них рождаются крайне редко. И все эти басни про то, что укушенный вампиром превращается в кровососа — полная ерунда.