— Дык это… чего мне делать-то? Я уже с утра без дела топчусь в приёмной. Эдак у меня ноги по колени в живот войдут. Можно, я пойду во двор?
Церемониймейстер вновь неодобрительно покачал головой, а капитан Рибрин только руками развёл — он уже отчаялся приучить каршарца к строгой дисциплине.
— И что ты там собираешься делать? — с любопытством спросил король.
— Ну, может, найду какого-нибудь придворного хлыща, который оскорбит меня, — с надеждой произнёс Гунвальд.
Юловар не выдержал и рассмеялся. Капитан Рибрин тоже не удержался от усмешки — как же, найдёт он. Уже через неделю пребывания Гунвальда в королевском дворце, от него, как от чумы, шарахались все — начиная от поваров и заканчивая завзятыми придворными забияками. Потому что у всех был свеж в памяти случай, когда граф Тэльмо решил высмеять неуклюжие манеры каршарца, за что немедленно поплатился дыркой в груди и сломанной челюстью. А ведь граф Тэльмо был одним из самых успешных дуэлянтов.
— Ну, хорошо, раз ты так хочешь подраться, я сам выйду с тобой в паре, — сказал, поднимаясь, Юловар. — Рибрин, приготовьте тренировочные доспехи и оружие.
— Да ну, что с тобой возиться, — непочтительно махнул рукой Гунвальд. — Бить короля по-настоящему нельзя. Эх, сюда бы парочку вампиров — вот кто умеет махать мечами.
Капитан Рибрин опять поморщился. Да уж, вампиры, действительно, мастерски фехтовали, в чём он и его гвардейцы убеждались во время каждого тренировочного поединка. Но после покушения на короля вампиров при дворе не осталось — Орхам, их мастер, предательски убит, те, кто продался покойному Фрадбургу, сбежали, а единственная оставшаяся в живых вампирша уехала к восточным границам Ситгара в роли личной посланницы короля.
— Экий ты привередливый, — хмыкнул Юловар. — Хорошо, я разрешаю тебе сражаться со мной в полную силу. А то, чувствую, начинаю потихоньку ржаветь от всех этих государственных дел.
— О, это другое дело! — оживился Гунвальд. — Только ты это… врачевателей сразу с собой возьми. Ну, чтоб потом долго их не ждать.
Такая забота со стороны варвара вызвала новую улыбку короля. Однако к вящему огорчению Гунвальда поединку не было суждено состояться. В дверях появился камердинер и хорошо поставленным голосом доложил:
— Ваше Величество, гроссмейстер Адельядо и прокуратор Венген испрашивают вашего соизволения на аудиенцию.
Король вздохнул и уселся обратно в кресло с высокой спинкой.
— Соизволяю, чего уж… — и посмотрел на командира дворцовой гвардии. — Рибрин, выдели людей для тренировочного поединка с господином Гунвальдом. Гунвальд, тренировочного поединка, ты понял? Нечего калечить моих гвардейцев.
Каршарец поморщился и согласился.
— Ладно. Рибрин, давай сразу пятерых. Хоть разомнусь немного.
Капитан не осмелился нарушить прямой приказ короля, велел Гунвальду следовать за ним, по пути решая вопрос, где раздобыть ещё каршарцев, которые могли бы служить неугомонному Гунвальду тренажёрами для избиения. Но северные варвары — товар редкий, и просто так их не найти — разве что отправить вербовщика прямиком в Каршар. Рибрин уже даже был согласен на присутствие вампиров во дворце — пусть бы каршарец и клыкастые дубасили друг друга… но раздобыть вампира было задачей ещё более сложной. За неимением других достойных соперников, Рибрину приходилось выделять собственных гвардейцев, которые после поединков с Гунвальдом неделями залечивали ушибы и переломы.
А Юловар, отпустив церемониймейстера, дождался пока в кабинет не войдут первый маг и прокуратор, после чего сказал:
— Ильминг, установи полог.
Деревянная панель, которую несведущий человек не отличил бы от других, отъехала в сторону, и в кабинете появился королевский магохранитель. Невысокий, сухонький Ильминг, коротко кивнув вошедшим, принялся сооружать полог тишины. Когда магохранитель закончил, гроссмейстер Адельядо сразу же приступил к делу:
— Ваше Величество, Конклав принял указ об интердикте Ситгара. Одборга лишили архиепископства, но, по счастью, не осмелились лишить жизни.
Зная о вечных размолвках гроссмейстера и архиепископа, король удивлённо выгнул бровь.
— По счастью? Я думал, гроссмейстер, вы с Одборгом терпеть друг друга не можете.
— Одборг — мой идейный противник, — с достоинством ответил маг, — но я его уважаю и ценю. И, по большому счёту, готов порвать весь Конклав за него. Поэтому этим церковникам, возглавляемым Бронкуром, можно сказать, повезло, что они не решились покуситься на жизнь Одборга.