Белачек облизнул губы.
— Но вы начали замечать… странности?
— Да. Он убивал животных. Сначала исчезли домашние любимцы, затем, достаточно скоро, соседские животные. Он вешал их в лесу, наслаждался их маленькими, трогательными смертями. Да, натиск пубертата превратил моего милого малыша в чудовище.
— Чудовище? — Белачек казался оскорбленным. — Проблемный ребенок — наверняка, но чудовище?
— Да! — Слова Иды Свонсон были как пистолетные выстрелы. — Чудовище, мистер Белачек. Люди, которые боятся выходить на улицу, или которые разговаривают с невидимыми друзьями — эти люди проблемные. Мой сын был сущим дьяволом. Видите ли, это было наследие его отца; генетическое проклятье, высвобожденное переходным возрастом. Неужели вы не понимаете? До этого он был нормальным здоровым ребенком. Ничего не предвещало испорченного, уродливого извращенца, в которого он превратился.
Белачек уже не писал. Он казался обеспокоенным этими словами.
— Продолжайте.
Пожилая леди медленно покачивалась:
— Затем случилась череда происшествий. Андрей обнажался в школе, подговаривал девочек к непристойным действиям. И, естественно, продолжал убивать животных. Он напал на одну из наших служанок, пытаясь её изнасиловать. С очевидными намерениями, увел с игровой площадки двенадцатилетнюю девочку, но, слава богу, пришёл её отец и дал Андрею хорошую взбучку. Но это его не остановило. Вовсе нет. Всё стало ещё хуже…
— Вот как? — Блокнот Белачека лежал открытый на коленях. В нём — ничего, кроме каракуль.
— Да, намного хуже. Отвратительные происшествия.
— Так-так, отвратительные, вы говорите? — спросил Белачек уже возбуждённый, весьма возбуждённый. Он вспотел, его сердце колотилось, пока старая леди рассказывала ему шокирующие подробности. У него появилась эрекция, но он об этом не подозревал, зная лишь, что у него влажные ладони, что кожа кажется слишком тесной для вспухшего, насыщенного кровью органа внизу. В животе был грубый нечеловеческий голод. С губ стекали слова: — Продолжайте, да, продолжайте…
Если Ида Свонсон и насторожилась, то никак этого не показала. Плоским безжизненным голосом она продолжала:
— … слава богу, никто не пострадал. Пока еще. Дело дошло до голов, понимаете. Я обнаружила, что на задах, в заброшенном сарае, Андрей коллекционирует головы животных. Некоторые были свежими, другие почти мумифицированными. Этот дикий зверь внутри него, он вышел из-под контроля. Он был голодным и с каждым днем требовал всё больше и больше. — Сейчас было видно, что миссис Свонсон трясёт. Белачек был на краю сиденья. — Я загнала его в угол, сказав что он болен, что его отправят в лечебницу.
— И что… что случилось потом? — спросил Белачек. Он даже не заметил, как диктофон скатился и упал на деревянный пол. — Скажите, что случилось потом! Я должен знать, что случилось…
— Да, конечно должны. Андрей накинулся на меня с опасной бритвой. Видимо, даже тогда она была его излюбленным орудием. Он беспощадно изрезал меня, уделяя особое внимание глазам. Затем убежал. Из-за его жестокости я ослепла. С того ужасного дня я не видела дневного света. — Ида Свонсон остановилась, тяжело дыша и заставляя себя успокоиться. — Нет, с тех пор я не его видела, мистер Белачек. Но он жив. Я знаю это. Даже после побега из тюрьмы он убивал. Постоянно. Он ничего не может с этим поделать. С того дня я не видела это злобное, порочное чудовище: своего сына… до сих пор.
Белачек замер с бритвой в руках.
— Ты знала, — прошипел он. — Всё это время ты знала!
— Конечно, знала. Ты думал, мать не узнает своего собственного сына? Ты думал, использование имени твоего отца не предупредит меня? — Ида не была испугана, просто утвердилась в убийственных намерениях. — И теперь ты вернулся… закончить то, что начал?
Белачек хихикал, пуская слюни. Он приближался с бритвой, на остро заточенном лезвии сверкали блики света.
— Ради книги, ради себя, ради тебя, мамочка…
Ида Свонсон — вспоминая милого, дорогого мальчика, который был у неё когда-то, прежде чем тьма поглотила его и отрыгнула этого демона — позволила пледу упасть с колен. В одной — правой — артритной клешне был револьвер. Маленький, блестящий, калибра 0.38. Андрей Белачек замер, затем ринулся вперед. Револьвер выплюнул в него пулю. Она поразила его в живот, отбросила назад на диван, и красные реки затопили его сиденье. Следующая пуля ударила в грудь. Третья — в горло. Четвертая и пятая — в голову. Белачек, всё еще выглядевший ошеломленным и потрясенным случившимся, упал на подушки и замер.